– Это Сало, он пришёл и попросил открыть дверь. Я сам не знаю, зачем открыл. Он мой друг, и услышав его голос, я ни о чём другом и думать не мог, – оправдываясь, он имел виноватый и растерянный вид побитой собаки.

– Гипноз, – уверенно сказала Катя. – Я ясно ощутила. Мысленные волны были настолько сильными, что докатывались и до моего сознания. Ты ни в чём не виноват, они были так сильны, никто бы из нас не устоял, – обратилась Катя к Трубе.

Вперёд выступил капитан Ныркин.

– Ему необходимо очиститься, умыться антисептиком и сделать укол поли-антибиотиков. Теперь уже имея некоторый опыт общения со станцией, мы можем предположить – существует большая вероятность заражения.

– Приведите бойца в порядок, к останкам мутанта и к его выделениям не прикасаться. Марк, после того как его почистят, и переоденут, сделай ему укол. – Марк кивнул головой и достал аптечку.

Труба быстро разделся, его облили сначала антисептиком, затем водой, затем опять антисептиком. После, он, при помощи бинтов и ваты, стёр с себя остатки слизи. Все эти обтирки сожгли огнемётом вместе с останками мутанта. Марк в обнажённое плечо сделал пострадавшему укол. Это не заняло много времени, уже через десять минут группа готова следовать дальше.

Бойцы отряда спустились на четвёртый пролёт и начали разбирать завал. Работали люди дружно, поэтому уже через тридцать минут завал разобрали. Во время работы Ныркин пристально наблюдал за Трубой. Тому явно было нехорошо и с каждой минутой становилось хуже. Уже разобрав завал, и проходя пятый лестничный пролет, Труба остановился и проговорил:

– Худо мне, весь горю, мышцы не слушаются, вот и в глазах темнеет. – Пожаловавшись, он потерял равновесие и упал на ягодицы.

С губ Трубы сорвались нечленораздельные звуки вперемешку с хлопьями вонючей пены. Прямо на глазах у группы он начал покрываться тёмными пятнами, превращающимися в волдыри, как от ожогов, только более тёмного цвета. Его тело откинулось назад и начало биться в конвульсиях. Все глаза направлены на умирающего товарища, но никто не смел подойти ближе. Только Капитан МБ Ныркин быстро выдвинулся вперёд всех, вскинул к плечу автомат и выстрелил мученику в лоб. Обернулся и твёрдым голосом произнёс:

– Его было не спасти, он заражён, я прав полковник? – словно оправдываясь проговорил он.

– Ты избавил его от страданий, он мог стать для нас угрозой. Гвардеец, кремируй его, да успокоится его душа на небе, а тело на земле.

– Аминь, командир, – сказал подходящий гвардеец.

Когда всё было кончено, у каждого бойца в душе остался неприятный осадок, похожий на последнюю осеннюю грязь, ещё не успевшую застыть под воздействием холода наступающей зимы, смерти. Настроение у всех подавленное, безысходная серая тоска. Никто не любит терять своих товарищей, особенно когда их приходиться добивать. С таким хреновым настроем продолжая путь в темноте, освещая его своими фонарями, они чуть было не оставляют у себя за спиной очередную опасность.

Уже подходя к двери на третий уровень, только благодаря случаю, чей-то луч фонаря натыкается на парящие под потолком три чёрных шара. Когда на них падает свет, их начинает крутить и распирать. И вот они лопаются, как перезревшие пьяные вишни, выпуская наружу рой насекомых, жужжащих как стоматологические сверла. Их трудно рассмотреть: единственное, что отчетливо видно, это их заострённые тонкие жала, торчащие впереди скруглённой головы. Стрелять по ним не эффективно, они слишком малы и юрки для точного попадания пули. Поэтому вся группа начинает быстро отходить по направлению к двери на следующий уровень. Прикрывает их отход Гвардеец, поливая тучи этих адских комаров, широким веером синеватого пламени. Попадая в него, комары с громким звуком взрываются, разбрызгивая вокруг свои жёлтые внутренности. Но даже огонь их не может остановить, их слишком много для одного огнемёта. Поэтому вся группа бегом устремляется за бронированную дверь, последним отходит Гвардеец, не забывая, в стремительно уменьшающуюся щель закрываемой двери, кинуть термическую гранату. Со стуком запорных стержней, входящих в стальную коробку двери, раздаётся приглушённой толщиной брони взрыв.

Уже отгородившись сталью от летающих жал, парни замечают, что одной твари удалось проскользнуть за ними. Она впивается огнемётчику, протыкая насквозь защитную ткань, в правое бедро ноги. Его тут же хватают сильные руки товарищей и накладывают жгут ниже укуса, тем самым создавая напор крови, замедляющий дальнейшее её проникновение в тело. Тварь крутиться, и вертится, штопором буравя бедро. Иван Грачёв достаёт нож, разрезает кожу на ноге и остриём поддевает из кровоточащей мышцы насекомое, тут же зажимает её брюшко в своих сильных пальцах, вытягивая ее наружу. Вытащив, он бросает её на пол и со всего размаха наступает на неё каблуком. Она сплющивается, как резиновая, но остается живая и пытается взлететь. Освободившийся от опеки, Гвардеец приканчивает её короткой струёй огня.

Когда Гвардеец перевязан, дверь надёжно блокирована, они осознают, что оказались на ещё одном уровне станции. На нём, слава богу, относительно светло, лампы горят, хотя и в аварийном режиме. Этот уровень занят хозяйственными помещениями. Больше половины этого уровня занимает столовая. Прямо по курсу их ждёт двухстворчатая дверь, вход в столовую. Именно где-то здесь, как говорит Катя, спрятан ключ от главного компьютера. Группа подходит к двери. Осторожно проникает за неё и оказывается в просторном зале столовой.

В центре потолка весит, наверное, теперь уже навсегда погасшая люстра, размерами напоминающая театральную. Их глазам предстаёт следующая картина – плохо освещенное, с наполовину разбитыми аварийными лампами, помещение, заваленное сломанной мебелью, приправленное обглоданными скелетированными трупами персонала станции. Как видно, здесь случилась страшная бойня и добрая половина всех людей на станции погибла именно здесь. Все стены, пол и потолок изрешечены выстрелами, видны следы пожара. У левой стены, где видимо раньше была зона раздачи пищи, лежит сплошное нагромождение исковерканных обломков неизвестно чего. Перед входом Строгов подзывает к себе Екатерину, берёт её за руку, и говорит:

– Твой выход, Катя. Ищи ключ.

– Да, он где-то здесь, – задумчиво говорит она. Катя вытягивает руки вперёд, поворачивая ладони вертикально, начинает их медленно водить вокруг словно сканируя пространство. – Но мы здесь не одни.

Отряд выстраивается кругом, окружая со всех сторон единственную женщину отряда. Божкова по-прежнему защищают отдельно три бойца, его ведут в самом конце группы. Сверху это построение напоминает увеличительную лупу на рукоятке. Сходство дополняется тем, что в центре этой живой лупы, как в фокусе, двигается экстрасенс, как бы концентрирующей в себе энергию окружающих её воинов. Передвижение всего этого оборонительного порядка сопровождается отчётливым хрустом осколков