– А я тебе тысячу раз говорил, что в чайнике у мяты вкус и ароматне те! – Бабкин встал, взял чашку Илюшина и процедил напиток черезсито. – На, наслаждайся!

Макар с видимым удовольствием отхлебнул чай, откинулся наспинку стула.

– Значит, кто-то хотел сильно напугать жену СеменаШвейцмана... Или его самого.

– Постой, крысы могут вообще не иметь отношения ни к нему,ни к его супруге! Денис Крапивин здраво рассудил, что у парнишки моглообразоваться лишнее поголовье грызунов, от которых он предпочел избавитьсятаким своеобразным способом.

– Возможно. Но очень уж все складывается одно к одному...Кстати, – Макар резко изменил тему разговора, – как Ольга? Какое утебя о ней впечатление?

Сергей помолчал, затем признался:

– Заметно, что она очень любила Силотского. Везде ихсовместные фотографии...

Бабкин вздохнул. После того, как он неуклюже выразилсоболезнование, стараясь избавиться от подозрений в адрес Ольги из опасения,что не сможет скрыть своих истинных чувств, и его провели в квартиру, Сергейобратил внимание на снимки – на стенах, на полках, в застекленном шкафу. Вездебыл хохочущий Ланселот, запрокидывающий голову в момент пойманного смеха,словно тычущий рыжей бородой в фотографа, а рядом с ним – улыбающаяся Ольга,смешно оттопыривающая нижнюю губу. На короткое время Бабкин испыталодновременно тоску и удовлетворение: тоску – оттого, что жена никогда не любилаего так, как второго мужа, удовлетворение – оттого, что всегда чувствовал своювину за то, что с ними произошло, а теперь при виде ее счастливого лица наснимках тихий голос вины замолчал навсегда. Потом он одернул себя, заставивдумать о расследовании, а не о личных проблемах.

Он незаметно снял с полки одну фотографию в рамке, провел поней пальцем. Пыль, густой слой пыли. И на поверхности полки, и на легкойизящной рамке «под серебро». Вторая фотография – то же самое; третья – и сновапод ней остается след, заметная дорожка в ковре пыли, чуть смазанная движениемего руки. Нет, фотографии стояли здесь давно, и никто не пытался обманутьпришедших, выставив напоказ мимолетные картинки ушедшего счастья. Если быСергей не обнаружил пыли под снимками, мало что могло бы поколебать егоуверенность в виновности бывшей жены. Но пыль была.

К его огромному облегчению, Ольга не билась в истерике и неплакала, иначе он не знал бы, как себя вести, что говорить и что делать.Некоторая двусмысленность его положения – мнимая или реальная – тяготилаСергея, но Ольга держала себя с ним просто, как со старым приятелем, и егонеловкость постепенно растаяла. Сергей в который раз отметил про себя, чтопосле косметической операции лицо Ольги утратило присущую ему простоватость,исчезло сходство с косящим зайцем, хотя глаза остались такими же раскосыми, каки были. Неустанная работа над собой возымела результат: Ольга сумелаоблагородить свою внешность. Сейчас она была не подкрашена, бледное осунувшеесялицо потеряло все краски, но на снимках Сергей видел: макияж она умело наносилатаким образом, что он превращал изъяны ее лица в достоинства. Светлые волосыбыли жидковатыми, но правильная стрижка маскировала этот недостаток. Заметив, чтоСергей бросил взгляд на ее руки с облупившимся лаком, Ольга грустным и чутьизвиняющимся тоном сказала:

– Не успела... Маникюр сделать не успела, а теперь уж и незнаю, когда. После похорон, наверное.

В первую секунду Бабкина неприятно царапнуло сочетание водной фразе похорон и маникюра, но уже в следующую его охватила жалость кбывшей жене.

– Да что ты... – пробормотал он, – какой тамманикюр, я все понимаю.

Она выслушала его сообщение о попытке найти Качкова,понимающе кивнула и сосредоточилась, пытаясь вспомнить как можно больше олюдях, которых Ланселот считал своими друзьями.

– Тебя интересуют все подробности? – спросил Сергей уМакара, роясь в своих записях. – Сразу предупреждаю, их много, и онисамого разного толка. История о том, как Швейцман познакомился с Ритой – сослов Силотского, потому что в то время Ольга еще не была с ними знакома; или,например, сплетни о Крапивине, который никак не женится, потому что долгоевремя был безответно влюблен в молодую девушку, а ей такой сухарь оказался ни кчему; подробности любовных похождений самого Ланселота...

– Стоп, – перебил его Илюшин, отставляя чашку. –Каких любовных похождений? Юношеских?

– Нет, не юношеских – недавних. Дмитрий Арсеньевич,представь себе, монахом не был, и очень любил женщин.

– Это я и сам знаю! Вопрос в другом: тебе об этом поведалаего вдова? Ее осведомленность о похождениях мужа может означать, что у них былисвободные отношения, но вовсе не обязательно, что госпожа Силотская была этимдовольна.

– Свободных отношений у них не было, о похожденияхрассказала мне не она, но Ольга знала о том, что Силотский не являлся образцомсупружеской верности.

– Неужели его друзья?..

– Верно мыслите, товарищ Илюшин. Я тебе не успел сказать,что от Ольги мы вышли вместе с друзьями ее покойного мужа, и пока курили передподъездом, Швейцман с Крапивиным внесли свои коррективы в безупречный портретЛанселота, который она нарисовала. Если я правильно помню легенду, Ланселотпреданно служил одной даме, так?

– Почти, – согласился Макар. – Что не мешало емузавести ребенка от другой. Впрочем, там были весьма запутанные отношения, и самЛанселот, насколько мне помнится, утверждал, что его соблазнили, приняв обликмилой его сердцу королевы Гиневры. Несколько источников по-разному толкуют ихвзаимоотношения.

– Понятно, рыцарь все свалил на женщину. Нет, ДмитрийАрсеньевич такого себе не позволял. Швейцман упомянул одну фамилию...Томша,Мария Томша.

– В каком контексте?

– Он спросил Крапивина, как тот думает, будет ли Томша назавтрашних похоронах. Денис Иванович, безусловно, человек очень сдержанный, нопередернулся так, словно ему лягушку засунули за шиворот, и всей своей преснойфизиономией выразил отвращение к подобной возможности. Правда, очень быстровзял себя в руки.

– А почему ты решил, что эта дама была именно любовницей, ане просто знакомой?

Сергей задумался. Стоило Швейцману упомянуть о Томше, какони с Крапивиным обменялись быстрыми взглядами, словно прощупывая друг друга:«Ты помнишь?» – «А ты?» За десять минут до этого, откровенно обсуждая Силотского,Семен Давыдович сказал, как о само собой разумеющемся, что многие женщины будутего оплакивать, а в ответ на прямой вопрос Бабкина так же прямо объяснил:Дмитрий был любвеобильным мужчиной, но честно предупреждал своих женщин, что название единственной ни одна из них не может претендовать. Кроме того, женавсегда стояла для него на первом месте, на той недосягаемой высоте, до которойне могла подняться ни одна любовница.

– Ольга знала об этом? – недоверчиво спросил Сергей,выслушав Швейцарца.