Хэнк Бак, еще один карточный партнер Джо, работал в большомсупермаркете в Бангоре. Он настолько ненавидел своего босса, что однаждыподложил ему в стол бомбу. Она взорвалась, но босс, слава Богу, в это времяобедал. Тем не менее, Хэнк, вспоминая об этом случае, всегда весело смеялся.

Бекки все это казалось странной игрой воображения. И еще:Иисус рассказывал ей что-нибудь плохое о каждом, с кем она общалась.

Она не могла жить с такой тяжестью на душе.

Но без этих новых знаний она тоже не могла жить.

Одно было ясно: она должна что-то делать со всем этим.

Иисус был с ней согласен. Он все больше напоминал отца.

Джо проснулся в без четверти два, потянулся, стряхнулкошачью шерсть с рубашки и направился в дом. «Янки» и «Красные орлы».Замечательно. Сейчас он включит телевизор…

Он подумал о Нэнси Восс. Завтра понедельник, и они смогут…

Ему всегда это нравилось, еще с восемнадцати лет, да и ейтоже. Тем более, что у него для нее есть подарок. На прошлой неделе он выигралу одного растяпы почти пятьсот баксов, о которых Бекки ничего не знает. Они сНэнси прокутят их в свое удовольствие. Ох уж эта Нэнси! Если его жена фригидна,как лягушка, то Нэнси — просто сгусток страсти. А какая выдумщица!

Нет, жизнь положительно прекрасна, и глуп тот, кто этого незамечает!

Когда Джо вошел в гостиную, Бекки сидела в кресле со свежейгазетой в руках. За десять минут до прихода мужа она закончила делатьприспособление, которое Иисус велел ей прикрепить к задней стенке телевизора.Она даже не поинтересовалась, что именно он научил ее сделать и как оно должнодействовать.

Телевизор был выключен, и Джо нетерпеливо сказал:

— Ну, включай же его поскорей, не тяни!

— Думаю, ты еще не разучился делать это сам, — холодноответила Бекки.

Джо удивленно взглянул на не, но ругаться ему сейчас нехотелось. Поэтому он просто ответил:

— Думаю, что нет, — и это было последнее, что он смогсказать своей жене.

Он нажал кнопку выключателя, и его внезапно пронизал токсилой не менее двух тысяч вольт. В комнате запахло паленым.

— Ааааааааа, — закричала она. Его лицо почернело иобуглилось. От волос и ушей поднимался сизый дым. Его палец все еще прижималкнопку выключателя.

Экран засветился, и перед глазами изумленной Бекки возниклакартинка: ее муж гладит бедро Нэнси Восс, а она увлекает его на пол. Их сменилМосс Харлинген, который держал в руке ружье и кричал:

— Ненавижу! Ненавижу!

Затем появились мужчина и женщина, что-то выкапывающие влесу. Перед ними на земле лежал странный предмет. Он напоминал тарелку, нопочему-то сверкал металлическим блеском в лучах солнца.

Одежду Джо Паульсона охватило пламя.

Гостиную заполнили запахи электричества и пива. ИзображениеИисуса на картинке внезапно исчезло.

Бекки вдруг поняла, что, нравится ей это или нет, это еевина: она убила собственного мужа.

Она подошла к нему, схватила за руку — и тут же вспыхнуласама.

Боже, спаси его, спаси меня, спаси нас обоих, — думала она,когда по ее телу пробежал ток. Последнее, что она слышала, был голос ее отца,звучавший в мозгу: Ну, разве не дура? Дуру учить — зря время тратить!

Телевизор загорелся синим пламенем. Бекки упала на пол,увлекая за собой Джо, который был уже мертв.

Когда в комнате загорелись обои, Бекки Паульсон тоже быламертва.

Карьера Хиллмена Брауна как самодеятельного фокусникадостигла своего апогея 17 июля, в воскресенье, ровно за неделю до того, какгородской зал Хейвена взлетел на воздух. Успех необычайно поразил и самогоХиллмена Брауна. Ну, да ему ведь было только десять лет.

Его имя выбрала мать, Хиллмен была ее девичья фамилия. Мужне возражал против этого выбора. Уже через неделю после рождения все называлималыша Хилли.

Хилли рос нервным, впечатлительным ребенком. Его нужно былопостоянно укачивать в коляске, пока он был младенцем, да и потом, позже,взрослых неизменно поражала его любовь к комфорту.

Впрочем, много других странностей встречалось в егоповедении.

Когда ему исполнилось восемь лет — спустя два года послерождения брата Давида — он принес из школы домой записку, приглашавшуюродителей посетить родительское собрание. Брауны шли на собрание не безвнутреннего трепета, зная, что незадолго до этого у школьников выявляликоэффициент интеллектуальности — Ай Кью, и они боялись, что у сына он ниженормы.

Каково же было их изумление, когда учительница, отозвав их всторону, сообщила, что уровень интеллекта Хилли приближается к гениальности иим следовало бы повезти мальчика в научный институт, чтобы выяснить егореальные способности.

Мэри и Брайен Браун обсудили это предложение… и решили поканичего не предпринимать. Им не хотелось знать наверняка, какими способностямиобладает их старший сын… Достаточно и того, что они сами знали о нем: да, онстранный, необычный ребенок.

Хилли отличался одной особенностью: он искренне любилмладшего братишку.

Все это продолжалось до семнадцатого июля, пока Хилли непоказал свой главный фокус.

Хилли Браун частенько чувствовал, что существует ввоображаемом мире чудес. Мир прекрасен и удивителен, как хрустальный шар, которыйего родители каждый год вешают под потолок на Рождество. Мир занимателен, каккубик Рубика, который ему подарили на девятилетие (кубик изучался мальчиком двенедели, после чего он мог моментально собрать его). Он мечтал показыватьфокусы. Фокусы были как бы придуманы для Хилли Брауна. К несчастью, Хилли Браунне был создан для фокусов.

Выбирая подарок сыну к десятилетнему юбилею — первой в егожизни «круглой» дате, — отец принес из магазина большой набор всякихпринадлежностей для фокусов, упакованный в красивую коробку. «Тридцать новыхфокусов!» — гласила надпись на коробке. «Для 8-12 лет» — было написано ниже.Более удачного подарка, по собственному мнению, Брайен не смог бы придумать.

Хилли тут же занялся изучением содержимого коробки. Давид,не обладавший и малой частью способностей брата, как завороженный, молчасмотрел на то, что делает Хилли, забыв о прогулках и играх.

Хилли готовился к своему дню рождения. Он удивит всехгостей! Он покажет им все возможные фокусы, и они скажут: