Эми подошла к обветшалому деревянномусооружению, нижняя часть которого представляла собою кровать, а верхняя — нечтовроде комода, выдвинула один из ящиков и, достав два небольших узелка, вручилаих сестре и брату. «Все зашила и починила?» — услышал Кленнэм торопливый шепотсестры. И затем ответ Эми: «Да». Кленнэм уже встал, готовясь распрощаться, ивоспользовался этим, чтобы оглядеть комнату. Голые стены были выкрашены взеленый цвет, как видно не слишком умелой рукой; несколько литографийсоставляли все их жалкое украшение. На окнах висели занавески, пол был прикрытковриком; полка здесь, крючок там, разные мелкие приспособления говорили о том,что хозяева этой комнаты обитают в ней уже много лет. Комната была небольшая,тесная, скудно обставленная; должно быть, еще и камин в ней дымил — иначе кчему бы жестянка, которой было прикрыто отверстие дымохода; но постоянной заботойи старанием удалось придать ей опрятный вид и даже черты своеобразного уюта.

Колокол меж тем не унимался, и дядюшказаспешил уходить.

— Скорей, Фанни, скорей! — говорил он,прихватывая под мышку обшарпанный футляр с кларнетом. — Идем, дитя мое, сейчасзапрут ворота!

Фанни пожелала отцу спокойной ночи и порхнулав дверь. Тип еще раньше с грохотом сбежал по лестнице вниз.

— Поторопитесь, мистер Кленнэм, — сказалФредерик, зашлепавший им вслед, оглядываясь на ходу. — Ворота, сэр, ворота!

Но у мистера Кленнэма было еще два дела,которые он должен был сделать, прежде чем уйти: во-первых, преподнести знаквнимания Отцу Маршалси так, чтобы не обидеть дочь; во-вторых, хотя бы в двухсловах объяснить этой дочери, что привело его сегодня в тюрьму.

— Позвольте мне проводить вас, — сказал хозяиндома.

Эми вышла за остальными, и они теперь былиодни в комнате.

— Нет, нет, что вы, — торопливо возразилгость. — А вот позвольте мне… — и что-то зазвенело в руке хозяина.

— Мистер Кленнэм, — сказал тот, — я глубоко,глубоко… — но гость сжал в кулак его руку, чтобы в ней перестало звенеть, а самбегом пустился вниз по лестнице.

Крошки Доррит нигде не было видно, ни налестнице, ни во дворе. Последние запоздалые посетители торопились к воротам, ион решил последовать их примеру. Но когда он поравнялся с крайним домом, там вдверях вдруг мелькнула знакомая фигурка. Он поспешно кинулся к ней.

— Простите, что я обращаюсь к вам в такомнеподходящем месте, — сказал он, — простите, что я вообще сюда явился! Ясегодня выследил, где вы живете. Меня побудило к этому горячее желание бытьчем-нибудь полезным вам и вашим родным. Для вас не секрет мои отношения сматерью и вам не покажется странным, что я никогда не делал попыткипознакомиться с вами ближе в ее доме — я опасался вызвать в ней ревность илиобиду, или чего доброго повредить вам в ее мнении. То, чему я был здесьсвидетелем за этот короткий срок, заставляет меня еще настойчивей добиватьсявашего доверия. Если бы я имел надежду стать вашим другом, это вознаградило быменя за многие испытанные мной разочарования.

В первую минуту она испугалась; но пока онговорил, успела уже овладеть собой.

— Вы очень добры, сэр. И я чувствую, что вашислова искренни. Но — но лучше бы вы не следили за мной.

Он понял, что волнение, звучавшее в ее голосе,вызвано болью за отца; и он почтительно промолчал в ответ.

— Я очень многим обязана миссис Кленнэм. Незнаю, что сталось бы с нами, если бы не работа, которую она мне дает. И мнекажется, что было бы нехорошо с моей стороны заводить от нее секреты. Ничегобольше я вам сегодня не могу сказать, сэр. Не сомневаюсь, что вы нам желаетедобра. Благодарю вас, благодарю от души.

— Позвольте на прощанье задать вам одинвопрос. Давно вы знаете мою мать?

— Года два, сэр.

— Колокол перестал звонить!

— А как вы познакомились с ней? Она разыскалавас здесь?

— Нет. Она даже не знает, где я живу. У нас сотцом есть один друг — бедняк, простой рабочий, но лучшего друга не найти. Янаписала объявления, что ищу швейной работы поденно и дала его адрес. Онвывесил мои объявления в таких местах, где за это не нужно платить; по одномуиз них миссис Кленнэм разыскала меня… Сейчас запрут ворога, сэр!

Она вся дрожала от волнения, а он, глубокорастроганный и в то же время живо заинтересованный ее историей, в которую емувпервые удалось заглянуть, медлил и не мог заставить себя уйти. Но умолкнувшийколокол и тишина, воцарившаяся в тюрьме, напоминали, что нужно уходить; инаспех пробормотав несколько добрых слов, он отпустил ее к отцу.

Он, однако, слишком долго медлил. Внутренниеворота были уже на запоре, и караульня закрыта. Он попробовал постучаться, носкоро убедился, что все попытки бесплодны и ему предстоит провести ночь втюрьме. Раздумывая над этой не слишком приятной перспективой, он вдруг услышалчей-то голос у себя за спиной.

— Что, попались? — сказал этот голос. —Придется теперь сидеть тут до утра… Ба! Да это вы, мистер Кленнэм!

Голос принадлежал Типу. Они стояли, глядя другна друга, посреди тюремного двора; между тем начал накрапывать дождик.

— Сами виноваты, — заметил Тип, — другой разбудете попроворнее.

— Да ведь и вы не можете выйти, — сказалАртур.

— Еще бы! — насмешливо воскликнул Тип. — Ужэто наверняка! Но только вы себя со мной не равняйте. Я ведь теперь кадровый;только моя сестрица забрала себе в голову, что наш старик не должен знать обэтом. Хотя почему, не знаю.

— Можно тут где-нибудь приютиться на ночь? —спросил Артур. — Что вы мне посоветуете?

— Прежде всего нужно поймать Эми, — сказалТип, привыкший перекладывать все трудности на плечи сестры.

— Нет, нет, не нужно ее беспокоить. Лучше япроведу ночь, разгуливая по двору; самое простое.

— В этом нет надобности, если только вы готовызаплатить за ночлег. Если вы готовы заплатить, вам устроят постель на столе вКлубе — раз уж так вышло. Пойдемте, я вас сведу с кем нужно.

Проходя мимо знакомого уже дома, Артур поднялголову. В одном окне горел свет.

— Да, сэр, — сказал Тип, перехватив еговзгляд. — Это у нашего старика. Она еще часок посидит с ним — почитает емувчерашнюю газету или расскажет что-нибудь, а потом выскользнет без всякого шумаи исчезнет, точно маленькое привидение.

— Я вас не понимаю.