Разогнавшись на дороге, я с легкостью снесла шлагбаум, возлекоторого с разнесчастным видом метался охранник. Когда он наконец пришел всебя, расстояние, нас разделявшее, увеличилось настолько, что его действияопасений не вызвали. Говоря проще, он палил нам вслед без всякого результата.Дом с его малоприятными обитателями остался далеко позади, однако все же не такдалеко, как хотелось бы. Только когда мы выехали на шоссе, я немногоуспокоилась, повернулась к Павлу и задала вопрос:

– Что теперь?

– В городе нам появляться нельзя.

– Будем прятаться в лесу? – усмехнулась я.

– От надежного убежища я бы не отказался. – Онпомолчал, приглядываясь ко мне, и все-таки спросил: – Как тебе это удалось?

– Уложить четырех парней? – переспросила я. –Понятия не имею. И меня это здорово беспокоит. А тебя?

– Еще как. Болтовня этого борова произвела впечатление.

– Но не удивила, – сказала я. – Ведь чего-топодобного ты ожидал. Потому и не спешил в милицию. – Он не ответил, да мнеэтого и не требовалось. – Жаль, что не удалось поговорить с твоим другомпо душам. Узнали бы много интересного.

– Такая возможность еще представится. Вряд ли насоставят в покое. Ты вся дрожишь. Испугалась?

Павел протянул руку и коснулся моей ладони, видимо желаяменя успокоить.

– Тебя это удивляет? – усмехнулась я. –Ладно, – помолчав немного, произнесла я. – Ты мутный тип, за которымохотятся менты и мафиози, а кто я? В какой момент наши пути пересеклись? И былили мы друзьями?

– Я действительно ожидал чего-то подобного, –хмуро заметил Павел. – А что касается остального… мне неважно, как яотносился к тебе раньше. Важно то, что я чувствую сейчас. У тебя по-другому?

Я притормозила, повернулась к нему, и с минуту мы сиделимолча.

– Помнишь, ты сказал: «Лучше знать правду о себе, чемне знать ничего»? Остается только гадать, что это за правда. И как я буду с нейжить, когда узнаю.

Павел обнял меня, я закрыла глаза, прислушиваясь к егодыханию и забыв о времени. Вряд ли это было разумно, учитывая обстоятельства.Мы находились слишком близко от места своих недавних подвигов. Невольновздохнув, я отстранилась, завела мотор и сказала:

– В город все-таки придется вернуться, предупредитьИрину. Если эти типы не успокоятся и продолжат нас искать, легко выйдут на нее.

Павел кивнул.

По дороге я несколько раз звонила Ирине, но на телефонныезвонки она по-прежнему не отвечала. Я пыталась придумать разнообразные причиныэтому и вполне преуспела, хотя беспокойство все равно не отпускало. Впрочем,для беспокойства было слишком много поводов. Раскатывать по городу на угнанноймашине не следовало, но я торопилась убедиться, что с Ириной ничего скверногоне произошло, и готова была рискнуть. Павла, погруженного в невеселые раздумья,предполагаемый риск попросту не волновал.

Когда мы добрались до дома, где жила подруга, началотемнеть. Свет в ее окнах не горел. Я набрала номер квартиры на домофоне, нобезрезультатно. Пока я решала, что делать дальше, Павел, ухватившись за ручкудвери подъезда, с силой дернул ее на себя. Дверь открылась. Я первой вошла вподъезд и бегом поднялась на четвертый этаж. Павел не отставал, в немчувствовалось напряжение, словно он в любой момент готовился отразить удар.

Оказавшись рядом с девятой квартирой, я нажала кнопку звонкаи терпеливо прислушивалась к переливам соловьиной трели. Потом досталамобильный и набрала номер Ирины. Из глубины квартиры отчетливо доносился лихоймексиканский мотивчик.

– Она здесь, – мрачно сказала я, Павел пожалплечами.

– Твоя подруга могла забыть мобильный дома.

– Не могла, – отрезала я. – Я вызову милицию.

– Спятила? Только ментов нам сейчас и нехватало. – Он подергал ручку, но дверь была заперта, в этом я убедиласьеще минуту назад, когда пыталась дозвониться. – Дверь я открою, –буркнул Павел.

Сомневаться в его способностях я себе отсоветовала. Пока онразглядывал замок, я отошла в сторону, чтобы не мешать ему, и задела ногойковрик, лежавший у порога. Коврик сдвинулся, что-то звякнуло, и на полу,выложенном коричневой плиткой, я увидела ключ. Под хмурым взглядом Павла я егоподняла.

– Оставлять ключ под ковриком в привычках твоейподруги? – спросил Павел.

– Не думаю.

В этот момент я уже знала, кто и зачем оставил ключ, но нехотела в это верить. Пыталась убедить себя, что надежда еще есть. Павел взялключ из моих рук, открыл дверь и вошел в квартиру. Сумка Ирины лежала наконсоли в прихожей, рядом с сумкой кошелек.

– Ира, – позвала я, не рассчитывая на ответ.Заглянула в кухню, мобильный лежал на столе, тут же стояла чашка с недопитымкофе. Павел прошел в гостиную и сказал севшим голосом:

– Она здесь.

В первую минуту я решила, что Ирина спит, свернувшиськалачиком. И только потом поняла, что голова ее странно вывернута, а абсолютнаянеподвижность может означать только одно: она мертва. Я подошла вплотную кдивану и осторожно коснулась плеча подруги. Голова ее запрокинулась назад, и яна мгновение зажмурилась. Павел оказался рядом.

– Ей сломали шею, – сказал он, я кивнула, хотя втот момент мне хотелось заорать: «Молчи», как будто от его слов хоть что-тозависело. – Они просто психи, – процедил он сквозь зубы. – Какойсмысл был убивать девчонку?

– Думаешь, это кто-то из парней ПетраНиколаевича? – подала я голос.

– А кто еще?

Я опять кивнула, хоть и сомневалась в его словах. Есливерить толстяку, они вели Павла от больницы, и повода навещать мою подругу у нихне было.

– Посмотри, – вдруг сказал Павел. Руки Ирины былиприжаты к животу, из-под ладони выглядывал клочок бумаги. С большойосторожностью Павел раздвинул ее пальцы.

– Что там? – не выдержала я.

– Записка.

– Записка? – не поняла я. Выходит, Ира успелачто-то написать? Но это оказалось совсем не то, что я предполагала увидеть.Листок бумаги, вырванный из блокнота, с одной фразой: «А как тебе это?» Буквызапрыгали перед глазами, я стиснула зубы, чтобы не заорать в голос от тоски ибессилия. Те же самые чувства я испытала возле трупа антиквара. Я несомневалась, записка адресована мне.