С большой неохотой я открыла глаза.

Павел рядом шевельнулся, приподнялся на локте, разглядываямою физиономию.

– Что? – спросила я хмуро.

Он пожал плечами.

– Непохоже, что нас кто-то пасет.

– Тогда, может, не стоит тратить время понапрасну?

Он вновь пожал плечами. Достал пистолет и повертел его вруках, как будто недоумевая, что с ним делать.

– Опасная игрушка, – заметила я.

– Привычная, – криво усмехнулся он.

Павел мог не продолжать, его мысли мне были понятны. Страх,вот что терзало его. Страх узнать о себе нечто такое, с чем разум не желаетмириться. «Может, не стоит докапываться до истины?» – малодушно подумала я.Сбежать, затаиться, не знать… и каждый миг ожидать появления людей из своегопрошлого? Чепуха. Да и само бегство было весьма проблематичным. Дома в шкатулкеу меня лежат деньги, отложенные на предстоящий отпуск. Надолго ли их хватит? Абежать, судя по всему, придется очень далеко.

– Идем, – позвал Павел, сунул пистолет за ременьджинсов и прикрыл его рубашкой.

Чердак мы покинули беспрепятственно, машину бросили в двухкварталах от дома, из ближайшего телефона-автомата позвонили в милицию,сообщили о трупе. Звонил Павел, он был предельно краток, голос его звучалспокойно, однако оставалось только догадываться, чего ему стоило этоспокойствие. А меня так и подмывало вернуться в квартиру Ирины, дождатьсяприезда милиции и выдать им собственную невероятную историю, благополучнопереложив заботы о своей судьбе на чужие плечи. Пусть разбираются. А я будутерпеливо ждать. Вопрос: где? Скорее всего, в психушке. Хотя и это сомнительно.Придется еще их убедить, что я действительно ничего о себе не знаю. Они могутпредположить, что я просто пудрю им мозги, пытаясь скрыть нечто такое, за чтопребывание в палате с решетками на окнах кажется не очень суровым наказанием. Ивсе-таки не будь рядом Павла, я бы отправилась в милицию. Однако он упрямо нежелал соглашаться с тем, что это единственный выход из ситуации. Убийство моейподруги не столько напугало его, что было бы вполне естественно, скольковызвало замешательство абсолютной бессмысленностью. Он говорил решительно иубежденно и все равно не мог скрыть растерянности. «Парень изо всех силстарается держать себя в руках, – с тоской подумала я. – А сампонятия не имеет, что нам делать дальше». У меня вовсе не было идей по этомуповоду. Оттого к своему дому я подходила без страха, готовая принять любоеразвитие событий. Если через некоторое время у меня в квартире появитсямилиция, так тому и быть. А если недруги… что ж, может, на этот раз нам повезетбольше и удастся узнать, чем мы им так насолили. О том, что последует за этим,я предпочитала не думать.

– Где лежат документы? – спросил Павел. – Япойду один, а ты…

– Какой в этом смысл? – усмехнулась я. Он собралсявозразить, но вместо этого пожал плечами.

В общем, в мою квартиру мы вошли вместе. Пока я паслась вприхожей, Павел быстро обошел мои шестьдесят квадратных метров и удовлетвореннокивнул, не обнаружив ничего подозрительного.

– Возьми документы, деньги и кое-что из одежды. Самоенеобходимое.

Может, он думал, что я прихвачу весь свой гардероб? Еслитак, то я была далека от этого. Паспорт и деньги я сунула в карман джинсов,предпочитая держать их при себе, достала спортивную сумку, с которой ходила вбассейн, сунула в нее ноутбук и побросала кое-какие вещи, не особенно утруждаясебя размышлениями, что из них мне может понадобиться.

В разгар сборов я услышала, как Павел с кем-торазговаривает. Должно быть, по телефону, вряд ли ему пришла охота беседовать ссамим собой. Слов я не расслышала, потому что говорил он тихо, но при этомнастойчиво и даже нервно, как будто пытался в чем-то убедить невидимогособеседника, а тот ему возражал. Теряясь в догадках, я покинула спальню.

Павел стоял в кухне возле плиты, держа в руках трубкудомашнего телефона. Аппарат у меня стоит в прихожей, но Павел почему-топредпочел для беседы кухню. Может, этому была причина, а может, я простосвихнулась и готова вообразить бог знает что.

– Все будет хорошо, поверь мне, – услышала я, и вэтот момент Павел повернулся, буркнул «пока» и дал отбой. – Я звонилПотапову, – не дожидаясь моего вопроса, пояснил он. – Не хочу, чтобыон беспокоился, если нам придется исчезнуть на длительное время. Ничегообъяснять я не стал, просто сообщил, что мы на несколько дней уезжаем к твоимдрузьям.

– Он поверил?

– Почему бы и нет?

– Давно вы с ним перешли на «ты»?

– За четыре месяца мы успели подружиться. Хочешьпоговорить с ним?

– Не вижу смысла.

– Тебя как будто удивил мой звонок.

– Мне и без этого звонка есть чему удивляться.

Я вернулась в спальню и взяла сумку, за это время Павел изкухни уже переместился в гостиную, сидел в кресле и сосредоточенно разглядывалстену напротив. Я плюхнулась на диван, бросив сумку на пол.

– Срываемся в бега? – спросила я совздохом. – А направление?

Не стоило мне этого говорить, да еще с такой язвительностью.Я покаянно вздохнула, но Павел вроде бы не обратил внимания ни на мои слова, нина покаянный вздох. Сидел себе истуканом, пялясь в стену, точно задремал соткрытыми глазами. Я проследила его взгляд, и мне стало ясно, что пялится он нена стену, а на часы с кукушкой, что висели над диваном.

– Воспоминания? – спросила я.

– Смутные, – кивнул он, поднялся и шагнул кдивану. Опершись на него коленом, снял со стены часы. Он разглядывал их, а яего, пытаясь отгадать, что будет дальше. Дальше было вот что: часы, довольнобольшие и, судя по виду, тяжелые, Павел положил на диван циферблатом вниз ипопробовал поддеть заднюю крышку. Это ему не удалось. – Принесинож, – попросил он.

Я бросилась на кухню, откуда очень быстро вернулась.Протянула ему нож, он взял его и занялся крышкой.