а также удалить загрязнения с раковины и кафеля около нее. Увлеклась и вымыла обе мыльницы, висевших на присосках. Одна под туалетное, другая под хозяйственное мыло. О, Господи, становлюсь как мама – нет бы заниматься тем, за чем пришла, а вместо этого взялась за уборку.

Я отбросила в сторону тряпку и стала раздеваться. Сняла с себя майку и шорты и повесила их на крючки, служащие для одежды. Сняла с себя белье и бросила в корзину. На глаза попалась отцовская белая рубашка. В памяти всплыл разговор с мамой и ее подозрения касательно аромата женских духов на одежде отца. Я взяла сорочку и боязливо поднесла к носу. Было стыдно за недоверие к отцу, но не могла мама спутать запах порошка с духами. Я солгала ей, сказав, что тоже чую порошок на своей одежде. Я лишь хотела отвести подозрения от отца. Принюхалась. Чувствовался запах пота и что-то больничное, возможно запах лекарств, но только не духов. С облегчением вздохнула и бросила рубашку обратно в корзину. Но вдруг заметила какие-то красно-бордовые полосы на воротнике и снова взяла ее в руки. Размазанные следы могли принадлежать, как женской помаде, так и крови. Поднесла к носу. Никакого запаха, выдававшего тот или иной след, не было. Я взяла кусок мыла и застирала пятно, оно легко поддалось трению моих рук. Слишком легко для крови. Ополоснула воротник водой, отжала и бросила рубашку в машинку. Решила, что с утра поставлю стирку вместе со своим бельем. Надо только опередить маму.

Глава четвертая

В день самоподготовки я пошла в библиотеку пораньше. Нужно было подготовить реферат или эссе по истории культуры. Я выбрала реферат. Тема была понятна и проста, и трудностей с написанием работы не возникло. Я взяла три источника литературы, нашла нужные разделы, откопировала материалы на ксероксе (большую часть времени пришлось провести в очереди к копировальному аппарату) и через час собралась покинуть библиотеку. На выходе из читального зала столкнулась с Шандором.

– Привет, – сказал он. – Уже уходишь? Проблем не возникло?

Он теперь всегда будет низкого мнения о моих способностях?

– Привет. Нет, спасибо. Все хорошо.

И мы разошлись. Это были его первые обращенные ко мне слова с того памятного дня, когда я пригласила его в кино. Мой внутренний мир уже успокоился, и я перестала гадать о странностях характера этого цыгана.

Я долго не могла уснуть накануне, думая о пятне на рубашке отца. Отказывалась верить, что это была губная помада, но подозрения мамы добрались и до меня. Отец не стар, хорошо выглядит, интересный мужчина, и способен привлечь внимание женщин к себе. Но насколько он способен тоже увлечься кем-нибудь? До сих пор мне казалось, что это не про него.

Я не могла жить с этим недоверием, поэтому направилась в больницу. Мне нужно увидеть его там, посмотреть в глаза его коллег, найти улики или убедить себя, что мои подозрения напрасны.

В клинике меня все знали, охрана давала пропуск, а медсестры зазывали на чай. Те, кто работал в клинике долгие годы, угощали меня конфетами, как в детстве. Шествуя в белом халате, непременном атрибуте этого отделения, до кабинета отца, находившегося в конце коридора, я обменивалась приветствиями и собирала комплименты. Все были приветливы и радушны, и ничто не предвещало беды. Только санитарка, выходившая из служебного помещения, посмотрела на меня с тревогой.

– А ты куда? – спросила тетя Дуся. – Ах, конечно, к Андрею Александровичу. А он, наверное, на обходе.

Она огляделась, словно ища поддержки у окружающих.

– Теть Дусь, и вам не хворать, но уже полдень, обход окончен, – напомнила ей я и ворвалась в кабинет отца.

Он стоял в белом халате, опираясь на свой стол пятой точкой, а к нему льнула незнакомая мне блондинка. Отец обнимал ее и целовал. Когда я вошла и застала эту картину, они резко отпрянули друг от друга, словно их ударило током. Она довольна симпатичная. Лицо квадратное с широкими скулами и впалыми щеками, на них румяна, аккуратные изогнутые брови, миндалевидные глаза, из-за подводки кажущиеся большими, прямой тонкий нос, пухлые губы. Длинные волосы собраны в хвост и заплетены в косу. Она без каблуков и ростом с отца. Одета как врач, только на ней медицинский брючный костюм и шапочка белого цвета.

Я замерла в пороге, не отпуская ручку двери, и потеряла дар речи. Мне кажется, я даже перестала дышать. Значит, все правда…

– Андрей… Александрович, я пойду, посмотрю, как… Матвей, – сказала молодая женщина.

Непривычно низкий голос с хрипотцой. Курит? Женщина быстро вышла из кабинета. Даже не взглянула в мои глаза. Стыдно? Я не заметила признаков раскаяния на ее лице. Отец, тяжело вздохнув, подошел, разжал мои пальцы, чуть сдвинул меня в сторону и закрыл дверь.

– Давай сядем и поговорим, – сказал он.

Ноги стали ватными, и если бы отец не взял меня за руку, я бы, наверное, упала. Он провел меня к дивану, на который я взглянула новыми глазами. Ложе, где наверняка вершилось преступление. Преступление против семьи. На нем он изменял маме? Он снял с моего плеча сумку и поставил ее на спинку.

– Я не сяду на него!

Я вырвала свою руку и посмотрела на отца исподлобья. Как этот милый человек с добрыми чертами лица и открытым взглядом мог так поступить со своей женой?

– Прости, что тебе пришлось это увидеть, – сказал он.

А где раскаяние? Почему я не вижу вины в его глазах?

– Ты спишь с ней?

Пауза, которую отец выдержал, не отводя взгляда, сказала мне больше слов.

– Тебе нужно прийти в себя. Ты сейчас не способна мыслить адекватно.

Я не в себе? Это он хочет сказать? Ох, Марк, как я тебя понимаю! Тут и правда крыша поедет.

– Просто ответь!

Он опустил глаза, вздохнул, а потом снова посмотрел на меня. О, а вот и проблески вины в глазах.

– Да, но это ничего не значит.

– Ничего не значит?! – Меня передернуло. – Для кого, папа? Для тебя? Для мамы?!

Меня затрясло, в глазах возникло жжение, но самих слез не было. Во мне кричала злость, а когда я злилась, я не могла плакать.

– Лиза, давай сядем.

Отец протянул ко мне руки, но я отступила. Эти руки были осквернены касанием к другой, посторонней женщине, и я не хотела, чтобы он дотрагивался до меня после нее.

– Как же так, папа? Как ты мог? Изменить маме с другой женщиной?! И это даже не любовь?!