он вдруг, когда перед ним стоял выбор между отцом и матерью, выбрал отца и уехал с ним в Питер, что обязательно произошло бы при таком исходе, я бы этого не пережила. Хотя нет, пережила бы… Но мне было бы очень обидно. И больно. Я с ним с рождения, между нами не кровная, но какая-то особенная связь, и прервать ее – все равно, что лишиться частички своего тела.

– Значит, не пойдешь за меня замуж? – вдруг сменил тон и настроение Марк.

Я хохотнула.

– Нет, Марк, не пойду.

– А как он выглядит?

– Кто?

– Твой суженый-ряженый.

– Его нет, Марк.

– А каким он должен быть, чтобы покорить твое сердце?

– Самым лучшим.

– И что это значит?

– Интересным… с ним должно быть интересно. Он должен меня чем-то удивлять… В хорошем смысле этого слова. Должен заполонить все мое сознание собой… Быть добрым… заботливым… Много знать и уметь о том рассказать. И выслушать… И чтобы мурашки по коже только от одного его взгляда…

– А я тебе уже не интересен… Я не удивляю… не добр и не заботлив…

– Все это есть в тебе, но…

– …нет мурашек. Я понял, – Марк вздохнул и продолжил: – Эх, вот если бы мы были цыганами, ты бы уже давно была моей женой.

– Цыганами? Причем здесь они?

– Потому что их браки устраивают родители, и женятся они совсем юными. Чтобы девочка была «чистенькая», нетронутая.

Я с удивлением и любопытством посмотрела на Марка. Откуда такая информация?

– Ага! – воскликнул Марк. – Я вызвал твой интерес!

– Разумеется. Я никогда не замечала, чтобы ты занимался изучением цыган.

– Я и не занимался. Просто на днях посмотрел одну передачу, случайно глазом зацепился. О цыганах. Там рассказывали об их обычаях. И один из них – это ранние браки… Они женятся лет в тринадцать-пятнадцать… И в тридцать они уже бабушки и дедушки. Ты представляешь?

В голове возник образ Шандора и его «ни сегодня, ни завтра, ни в этой жизни…». Меня осенила догадка. Я думала, у него есть девушка… А что если это не девушка, а… жена? Вдруг я отчетливо вспомнила слова цыганки, которая гадала мне когда-то, о том, что цыгане рано женятся. Шандор женат? Поэтому любое сближение со мной его так пугает? Вспомнила разговор в кафе, что у цыган не принято говорить о своих женах. Почему – я так и не узнала. Наверное, именно потому, что не принято. Он не носит кольцо, но вдруг у них нет таких обычаев. Может ли наличие жены быть основанием всех странностей, что связаны с ним? Как будто бы да. Это многое бы объяснило.

– Лиза! – Щелкнул Марк пальцами перед моими глазами. – Ты куда пропала?

Я вернулась мыслями к Савельеву.

– Прости, задумалась… Странные обычаи. Хорошо, что у нас все по-другому.

Когда мы встретились с Леной, она прожужжала мне уши рассказом о том, как Егор подвозил ее домой после кино. И, конечно, это послужило поводом для прекращения игры «в молчанку». Юля отошла в деканат, Егора тоже не было – он опаздывал на семинар из-за тренировки – и восторженные дифирамбы Тимирязевой я выслушивала одна. Она нахваливала его «классную машину», его «крутое вождение», и его «фантастические поцелуи». Но когда она начала рассказывать, какого размера его «дружок» в штанах, я прервала поток ее откровений. Господи, как можно рассказывать такие вещи постороннему человеку? Даже подруге. А как же сокровенность любовных отношений?

– Какая же ты дура, Лизка, – подвела она итог, – упустила такого парня. Ты знаешь, что осенью он поступает на заочное отделение на эконом? Подумать только, он будет экономистом! Куда лучше, чем историком. Зачем он вообще сюда пошел?

– Кажется, он провалил экзамен на юрфак, – напомнила я. – Почему на эконом, а не на юриспруденцию?

– Его отец говорит, что юристов у него хватает, ему нужен толковый экономист. Ой, Лизка, да какая разница – юрист или экономист? Всяко лучше какого-то историка. Завидный жених, не находишь?

– Кому как. Значит, вы теперь вместе?

– Типа того.

– Поздравляю, – равнодушно сказала я.

– Что-то не слышно радости в твоем голосе. Неужели ревнуешь?

Я фыркнула.

– Ты же знаешь, он никогда меня не интересовал.

– Ну, конечно, у тебя же есть Марк. Тоже ничего вариантик, и любит тебя по уши.

Да, Лена тоже прониклась нашей с Маркой игрой перед Егором, и поверила, что между нами любовь. Для собственного спокойствия разубеждать ее в этом я не стала. Она и без того ревновала меня к Кулагину, а наличие Марка хоть как-то ее остужало.

– Марк звал тебя замуж?

– Да, буквально на днях.

– Здорово, и ты согласилась?

– Ну… да, только мне надо сначала доучиться.

– Ну разумеется, у тебя же все по плану. А как он тебе в постели?

– Лена! Перестань. Я не стану обсуждать с тобой такие вещи!

– Ну скажи хоть, хорош? – толкнула она меня в бок, расплываясь в игривой улыбке.

– Тебя это не касается.

– Нет, но я же за тебя переживаю. Сейчас тебе кажется, что тебя в нем все устраивает, а потом замуж выйдешь и поймешь, что он тебя не удовлетворяет. Вот будет разочарование. Ну я же подруга, скажи, как у вас с ним?

– Лена! – насупила я брови. – Я не буду с тобой говорить на эту тему.

К счастью, в этот момент в кабинет вошел Кулагин со спортивной сумкой на плече, и Лена быстро ускользнула с моей парты, побежав встречать его. Она повисла у него на плече и вытянула шею, подставив губы для поцелуя. И Егор поцеловал, но прежде убедился, что я это вижу. Да уж, эта парочка друг друга стоит.

С того дня Лена и Егор стали неразлучны. На лекциях и семинарах сидели вместе, постоянно о чем-то шептались, на переменках целовались на глазах у всех, и ребята окрестили их влюбленной парочкой. Я не понимала этих отношений, но уже за то, что Лена отвлекла внимание Кулагина от меня, я была ей весьма благодарна. И ей приятно, и мне полезно.

Наступил май и приближались зачеты. По некоторым предметам не были написаны работы, и, закончив с докладом к конференции, я снова стала посещать библиотеку. Иногда встречала там Шандора, но мы не пересекались и не здоровались. Я с нетерпением ждала двадцатое мая, чтобы прервать молчание между нами. Очень рассчитывала, мое участие в конференции станет для него приятным сюрпризом.

Однажды вечером перед сном я зашла в ванную, чтобы помыться. До меня здесь был отец, принимал душ, и поэтому зеркало запотело. Пока я чистила зубы, успела протереть его сухой тряпкой,