скрыть свое смущение. Но Марк все равно его заметил и, усмехнувшись, тоже пододвинулся к стене и взял меня за руку.

– Обожаю, когда ты краснеешь.

– Я не краснею.

– Лиза, выходи за меня замуж, – вдруг выпалил Марк.

Я хохотнула. По радио заиграла лирическая композиция в исполнении какой-то англоязычной певицы, имени которой я не знала, и только шампанского не хватало, чтобы обстановка стала более романтичной.

– Марк, ты, кажется, не пил, а говоришь ерунду.

– Почему ерунду? Нашим мамам это бы понравилось.

– Марк, я не хочу, чтобы это нравилось нашим мамам. Это должно нравиться мне. Ты знаешь, я выйду замуж только по любви. А тебя я не люблю… – но тут же поправилась: – Нет, люблю, конечно. Но не как мужчину. Только как друга… как брата.

– Все еще веришь в любовь?

– Что значит – все еще? Я всегда в нее верила, верю и буду верить. И для меня брак возможен только по любви.

Марк невесело усмехнулся.

– Думаешь, – сказал он, – любовь определяет, будешь ты счастлив в браке или нет?

– Безусловно, кроме любви должно быть уважение друг к другу, взаимопонимание, взаимопомощь. Умение выслушать партнера, найти компромисс. Любовь без всего этого не любовь.

– Но она проходит.

– Значит это не любовь, – сказала я, – любовь не может пройти.

– Думаешь, мой отец никогда не любил маму?

Я сжала крепче руку Марка, накрыла ее своей второй рукой и посмотрела на него.

– Я не знаю, Марк. Они были так молоды, когда поженились. И… их брак был по «залету».

– Это точно. Выходит, любви и не было.

– Сам видишь, чем заканчивается брак без любви. Зачем нам проходить тот же путь?

– А как же твои родители?

– Ты о чем?

– Они тоже женились по «залету», но до сих пор вместе.

Я вырвала руку у Марка.

– Ты о чем?! – повторила я. – Мои родители женились по любви.

– Правда? Зимой?

– Причем здесь это?

– Кто женится зимой? Только «залетчики». Пока живота не видно.

Я хотела возразить. От волнения забыла, когда мы праздновали последнюю круглую дату свадьбы родителей, отчего-то подумала, что это была осень. Это должна была быть осень. Потому что я родилась летом. Но потом собрала мысли в кучу и вспомнила, что двадцатую годовщину бракосочетания родителей мы отмечали в прошлом феврале. И мне исполнилось двадцать в прошлом июле.

– Это ничего не значит, Марк. Мои родители женились по любви. Пусть мама и была уже беременной.

Странно, почему я никогда не замечала столь очевидный факт? Почему всегда считала, что я появилась на свет как минимум через девять месяцев после свадьбы? Откуда возникла уверенность, что брак моих родителей был основан на любви… и только на любви! Потому что меня всегда любили, и я не чувствовала недостатка в родительском внимании? Потому что никто и никогда не попрекал меня в том, что если бы не я, жизнь сложилась бы по-другому? Любовь точно была. Просто мое появление немножко ускорило их брак. Они бы все равно поженились.

– Конечно, – согласился Марк. – Так бывает.

– Марк, у моих родителей действительно была любовь.

Марк снова взял меня за руку и мягко спросил:

– Лиза, ты хочешь меня в этом убедить… или себя?

– Я вообще в этом никогда не сомневалась, Марк! А ты пытаешься подорвать веру в неоспоримых фактах.

– Извини. Наверное, я просто тебе немножко завидую. Твой отец всегда был рядом. А мой… где-то в командировках.

Я сжала руку Савельева.

– Марк, ты уже большой мальчик. Прости его.

– Не могу. Лучше бы он сразу бросил маму, чем столько лет жил на две семьи. Это было бы честно.

– Он хотел, как лучше. Чтобы ты рос в полноценной семье.

Марк усмехнулся.

– Какая семья, Лиза? Я его так редко видел.

– Значит, нужно взять это на вооружение и свою жизнь построить так, чтобы у твоих детей не было такого печального опыта. Женись по любви, будь рядом со своим ребенком и никогда его не бросай.

– Дядя говорит, что мой отец сейчас живет именно по этому сценарию. Он больше не мотается по командировкам, а осел на месте. Работает в какой-то крупной фирме юристом, а с адвокатурой покончил.

Марк не общается с отцом в открытую, но поддерживает отношения со своим дядей, братом Владимира Петровича. Марк не задает ему вопросов об отце, но они написаны на его лице, и дядя с ним делится тем, что известно самому. Но Марина Федоровна об этом общении не знает.

– Марк, иногда быть рядом не значит находиться в одном доме. Присутствие человека в твоей жизни можно чувствовать и на расстоянии. Ничто не мешает тебе общаться с отцом. С твоим братом и сестрой.

– Я обещал маме. Она мне не простит.

Марк вздохнул. По радио заиграла песня, текст которой повествовал историю брошенной женщины. Словно кто-то подслушивал наш разговор и ставил те песни, что точно соответствовали нашей беседе. Я поднялась и переключила волну. Выбрала зарубежные песни – хотя бы слов не разобрать.

– Марк, прошло пять лет, неужели тетя Марина по-прежнему запрещает тебе с ним общаться?

Я не любила Владимира Петровича, но Марку он был дорог. Я чувствовала, что первая боль и обида, вспыхнувшие в нем после ухода отца, улеглись, и он готов пойти на примирение, но между ними стояла мать, и Марк из уважения к ней не смел.

– Мы не говорим о нем. Мне кажется, она до сих пор страдает. Иногда я слышу, как она плачет.

Я снова села на кровать, сдвинулась к стене.

– Думаешь, из-за него?

– В доме осталась одна его фотография – свадебная. Она лежит в ее спальне в тумбочке. Она вся измята и в разводах, как после воды. Я думаю, она плачет над ней.

– И ты никогда больше не встретишься со своим отцом только потому, что твоя мама этого не хочет? А как же твои брат и сестра? Разве ты не хочешь с ними познакомиться?

– У меня есть ты, зачем мне другие? – усмехнувшись сказал Марк, сжимая мою кисть.

– Но это ведь не одно и то же.

– Разве? Тогда почему ты все время твердишь, что я тебе как брат?

– Марк, я серьезно.

– Я тоже. Мне кроме тебя никто не нужен.

Я положила голову на плечо Савельева, погладила его по руке, сжимавшей мою другую руку. Мне были приятны слова Марка. Если честно, когда я узнала, что у него есть брат и сестра, я испытала укол ревности. Они ему настоящие, пусть только по отцу, но настоящие брат и сестра. И если бы