– Почему ты так чертовски много работаешь, Дафф? Нельзяже все время выдерживать такой темп.

Дафна по-прежнему выглядела как девочка, когда так сидела,но атмосфера женственности всегда окружала ее, хотя сама она старалась об этомне задумываться. Дафна была добра со всеми, с кем ей приходилось общаться: сиздателями, агентом, секретаршей, немногими друзьями, сыном, персоналом школы,другими детьми. Она была добра ко всем, но не к себе. Себе она ставиланепосильные цели и предъявляла почти невозможные требования. Она работала попятнадцать часов в сутки и всегда была терпеливой, участливой, душевной. Вдушевности она отказывала только себе. Она в самом деле никого к себе недопускала. В ее жизни было слишком много боли, слишком много утрат, и теперьона навсегда окружила себя стенами. Барбара снова об этом подумала, глядя нанеподвижное тело, распластанное на больничной койке, и эхо слов Дафныраздавалось у нее в голове.

– Я не убегаю, Барб. Я делаю карьеру, а это не одно ито же.

– Разве? По мне, так то же самое.

– Может быть. – С Барбарой она обычно была откровенна.– Но это ради доброго дела.

Она работала на благо Эндрю. Благосостояние ему когда-нибудьпонадобится, и она хотела, чтобы его жизнь была легкой. Все, что она делала,казалось, сфокусировалось на сыне.

– Я уже раньше это слышала. Но ты достаточно ужесделала для Эндрю, Дафф. Почему бы тебе для разнообразия не подумать о себе?

– Я думаю.

– Неужели? Когда?

– В течение примерно десяти секунд, когда умываюсьутром. – Она улыбнулась своей наперснице и подруге. Были вещи, о которых Дафнане любила говорить. – Итак, они хотят, чтобы я ехала в Чикаго, да?

– Ты можешь оторваться от работы над книгой?

– Если понадобится.

– Так мы едем?

– Не знаю. – Она нахмурила брови и посмотрела в окно,прежде чем снова перевела взгляд на Барбару. – Меня это шоу беспокоит. Яникогда в нем не участвовала и, по правде говоря, не хочу.

– Почему?

Барбара предвидела ответ на этот вопрос. Боб Конрой задавалмного каверзных вопросов и был дотошен. У него была превосходная команда«ищеек», он умел раскапывать мелочи из прошлого людей и выкладывать их в своихпередачах на национальном телевидении. Барбара понимала: Дафна боялась, что этоможет случиться и с ней. Она прилагала большие усилия, чтобы ее биография нестала достоянием масс – ни с кем никогда она не говорила о Джеффе или Эми ибыла непреклонна в том, что касалось Эндрю. Она не хотела, чтобы сын сталпредметом досужего любопытства или сплетен. Он жил счастливой, изолированнойжизнью в Говардской школе в Нью-Гемпшире и понятия не имел, что его мама –знаменитость.

– Ты боишься Конроя, Дафф?

– Если честно? Да. Я не хочу, чтобы прошлоевыставлялось напоказ. – Она смотрела на Барбару своими большими голубыми ипечальными глазами. – То, что случилось со мной, – это мое личное дело. Тызнаешь, как я это воспринимаю.

– Да, но ты не можешь всегда все держать в секрете.Что, если что-то откроется, разве это так страшно?

– Для меня да. Я не нуждаюсь ни в чьем сочувствии, да иЭндрю тоже. Нам этого не нужно. – Она распрямила спину и села, глядя независимои дерзко.

– Это бы только заставило твоих читателей любить тебяеще больше.

Барбара лучше, чем кто-либо, знала, как они уже ее любили.Она отвечала на все письма от почитателей таланта Дафны. Дафна умела изливатьдушу в своих книгах, так что читателям казалось, что они с ней знакомы. В самомделе, они знали ее лучше, чем она думала, хотя она и выдавала написанное завымысел.

– Я не хочу, чтобы они любили меня больше. Я хочу,чтобы они любили мои книги.

– Может, тут и нет разницы.

Дафна молча кивнула и затем со вздохом поднялась.

– Кажется, у меня нет выбора. Если я не поеду, ДжорджМердок мне не простит. Они весь нынешний год пытались затащить меня на это шоу.– Она посмотрела на Барбару с улыбкой. – Поедешь со мной? В Чикаго отличныемагазины.

– Поедем с ночевкой?

– Конечно.

У Дафны там была любимая гостиница, как почти во всех большихгородах. Это всегда были самые спокойные, самые консервативные и в то же времясамые элегантные гостиницы в каждом городе. Гостиницы, где дамы носят собольишубы и полагается говорить шепотом. Она заказывала номер и пользоваласьвозможностями, которые ей предоставляла ее профессия. Она к этому уже привыкла,и ей приходилось признавать, что в ее успехе были стороны, которые были ейочень приятны. Дафне больше не надо было беспокоиться о деньгах, она знала, чтобудущее Эндрю обеспечено. Она удачно вкладывала деньги; по возможности покупаладорогую одежду, антиквариат и картины, которые ей нравились. Но в то же время вДафне не было ничего показного. Она не тратила деньги на то, чтобы хвастатьсясвоим успехом, не устраивала шикарных вечеринок и не пыталась удивить своихдрузей. Все было очень спокойно, просто и основательно. И. как это ни забавно,она знала, что это было именно то, чего бы хотели Джеффри и Джон. Онаповзрослела, и сознание этого было ей приятно.

– У тебя шоу в десять вечера. Ты хочешь ехать утром илипосле обеда? Перед тем как мы поедем в студию, тебе надо поужинать и немногоотдохнуть.

– Да, мамочка.

– Ой, заткнись.

Барбара что-то быстро записала в своем блокноте и исчезла, вто время как Дафна опять вернулась к письменному столу с озабоченнонахмуренными бровями и уставилась на клавиатуру машинки. Она сказала Барбаре,что у нее странное чувство по поводу шоу, какое-то нехорошее предчувствие. АБарбара сказала ей, что она глупая. Теперь Барбара вспомнила это, глядя на лицоДафны, так искалеченное сбившей ее машиной. Казалось, в Чикаго они были сто летназад.

Дафна и Барбара прибыли в студию точно в девять тридцать. НаДафне было простое шелковое платье бежевого цвета, а волосы уложены в изящныйузел. В ушах были жемчужные серьги, а на руке – кольцо с большим красивымтопазом, которое в этом году она купила у Картье. Она выглядела элегантно иотнюдь не шикарно или вызывающе. Это было типично для Дафны. На Барбаре, какобычно, был один из ее темно-синих костюмов. Дафна всегда подтрунивала, что уподруги их четырнадцать и все похожи, но Барбара выглядела аккуратно и строго,прямые черные волосы падали гладким блестящим потоком ей на плечи. Теперь,после разрыва с матерью, она выглядела моложе. Дафна заметила, что напротяжении года Барбара делается все более и более привлекательной. Она сталанапоминать свои фотографии студенческих лет, и теперь, когда смотрела на Дафну,ее глаза смеялись.

Когда их проводили в стандартную комнату ожидания с удобнымикреслами, баром и обслугой, Барбара наклонилась и шепнула: