Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, это давно известно — в самих людях. А если точнее — в этом самом преступном меньшинстве, которое не в силах совладать с животным соблазном, распаляемым самим Сатаной. Но с этой частью населения нужно бороться, дорогой Артем Тимофеич, в корне лишать его возможности творить зло.
— Допустим, Вам каким-то хитрым образом удастся нейтрализовать абсолютно всех нарушителей. Но возникнут новые, которые решат, что смогут учесть ошибки предшественников, и тоже соблазнятся. Да что мы пережевываем известные истины? Человечество рассмотрело этот вопрос во всех ракурсах еще в античные времена и пришло к выводу, что нужно жить и развиваться в условиях, предопределенных природой, Богом самим. И нечего строить на этот счет иллюзии да утопии — они принципиально неосуществимы. Так что давайте на этом завершим бесплодную дискуссию.
— Как же так, бесплодную? Заповеди Божьи учитывают всё. Это знает весь мир. Нужно только продумать механизм контроля за их соблюдением, а также надежного препятствования нарушениям. Когда людей немного, это не очень сложно, Артем Тимофеич. Уж поверьте мне, как бывшему военному командиру. Так что есть смысл попробовать. Что тут разглагольствовать? Не получится — вернуться к прошлому никогда не поздно. Вы всегда вольны передать властям контроль над шлюзом. Так в чем, собственно, загвоздка?
— Но группа людей, которых Вы первоначально внедрите на девственную планету, со временем разрастется и также станет неуправляемой.
— Если всех с самого начала приучить жить строго по заповедям, то дальше эти законы будут соблюдаться по инерции. Недавно мне пришлось посмотреть телепередачу о жителях амазонских джунглей. Показывали не знающее цивилизации племя, в котором нет ни убийств, ни воровства, ни прелюбодеяний. И все потому, что они на протяжении многих поколений свято верят, что совершивший убийство или другой непростительный проступок непременно умрет в жутких мучениях. И очень боятся этого.
— Отец Кирилл, согласно теории управления один объект может эффективно управлять не более чем семью-десятью подчиненными объектами. Возникает необходимость введения иерархии. С разрастанием системы эта иерархия усложняется, и связь между высшими и низшими объектами постепенно ослабевает или теряется вообще. Вы далеко не первый, кто думал над этим. В этой области уже не одно десятилетие трудятся специалисты, которые, в отличие от Вас, исследовали эти задачи исключительно глубоко и многосторонне. Можете почитать соответствующую литературу, если не верите.
— К чему Вы мне этот огород городите? Все нормы жизни — в заповедях, самим Богом сформулированных. Люди пишут тома законов, которые всего учесть никак не могут. А тут все сконцентрировано в каких-то десяти заповедях. Если уж быть точным, то всего в одной: не делай другому того, чего не желаешь себе. Все остальные — разъяснения. Согласитесь, человеку не под силу свести к десяти базовым положениям основную суть благого существования сложнейшей в мире системы — человеческого общества.
— Интересно, как Вы себе представляете процесс этого самого заселения? Человек — существо общественное. Чтобы жить и выжить, человеческая популяция должна быть численностью не меньше чем в двести особей. Где они будут жить, как пищу добывать, орудия труда производить, детей обучать? И это в совершенно необжитом мире, в никому не известных условиях, где ничего не построено и может случиться что угодно. Вы представляете, за что беретесь?
— Артем Тимофеич, неужели Вы думаете, что я этого не продумал?
— Интересно, и когда же Вы успели это сделать? Такое не под силу одиночке, даже самому гениальному.
— Человечество когда-то уже прошло эту стадию и накопило громадный опыт, который записан в наследственной памяти. Оказавшись один на один с природой, люди сами по себе вспомнят его, воспользуются им и разовьют. Они что, не сумеют построить хижины? Или дома из камней, которых там невесть сколько? В моей пастве есть специалисты по этой части. А поначалу поживут немного в Вашей пещере. Сохранность всего Вашего имущества гарантирую. Наши люди честны и богобоязненны — ничего не украдут, ничего не испортят. Жить будут в труде, молитве, любви и уважении к ближнему. Вы, надеюсь, позволите, а?
— Понятно. Вы намерены создать там монастырь?
— Ни в коем разе. Мы не признаем никаких монастырей — о них ничего не сказано в Писании. Это выдумка не в меру ретивых служителей церкви. Так сказать, «католиков больше папы римского». Господь создал человека для жизни в браке, велел плодиться и размножаться. И плоть дал не для истязания. Вредны излишества, жадность и чрезмерная скупость. По всевышнему повелению каждый должен служить Господу и обществу, в котором живет. И никакого насилия над ближним! Ну так что, попробуем?
Молча допив остывший кофе, я поставил чашку на поднос, дожевывая последний осколок шоколадной плитки.
— Еще кофейку, Артем свет Тимофеич? — словно спохватился Кирилл. — Матушка приготовит. Горяченького.
Я посмотрел на Кирилла, не зная, что ответить, но он уже кликнул Аллу Ивановну:
— Мать! Еще кофе не мешало бы. И коньячка к нему отдельно, в бутылочке.
— Сейчас-сейчас, — отозвалась она из кухни, и тут же послышались позвякивание чашек и хлопотливые голоса женщин.
Священник откинул голову на спинку кресла и в ожидании замер с полузакрытыми глазами, прикрыв ладонью щеку с обезображивающим шрамом. Он деликатно молчал, как видно, давая мне время подумать над ответом на поставленный ребром вопрос. Не желая что-либо отвечать, я принялся рассматривать интерьер гостиной.
Только сейчас я заметил, что обстановка здесь далека от аскетичной. Пол был покрыт дорогим ковролином, подобранным под добротную импортную мебель. За стеклом серванта выблескивали бокалы, стопки, рюмки, вазы, конфетницы, чашки и прочие изделия из хрусталя, фарфора и тяжелого цветного стекла, некоторые из которых были ажурно отделаны серебром. На верхней стеклянной полке, играя в лучах закатного солнца, красовались бутылки с коллекционными винами, коньяками и вычурной водкой. Кресла и тахта, обшитые тонкой кожей, подчеркивали роскошь обстановки. В углу, наискосок от тахты, висела плазменная панель. Массивный дубовый стол, за которым мы недавно трапезничали, был покрыт толстой скатертью с китайским орнаментом, удачно гармонирующим с ковролином. На стенах висели два аккуратных эстампа, также в китайском стиле, портрет Кирилла, молодого широкоплечего военного с погонами капитана, и большая фотография счастливо улыбающейся Аллы Ивановны в обнимку с мужественным супругом. На серванте мягко тикали большие механические часы, как видно, с боем. По обе стороны от них стояли две мохнатые когтистые лапы — то ли орлиные, то