что они могли бы успеть сделать за день.

Надеюсь, что все вместе взятое даст хороший материал.

Однако самое важное — это mise-en-scene. Она у нас оказалась незаписанной.

Под моим руководством все мои помощники взялись за дело и восстанавливают чертежи и описания постановки.

К сожалению, в их распоряжении очень мало времени, поэтому работа хоть и подвигается, но не так быстро, как бы хотелось.

По мере изготовления материала мы будем высылать его вам и будем очень торо­питься, тем не менее было бы очень хорошо, если 5ы вы могли хоть немного задержать постановку „Трех сестер".

Теперь отвечаю по пунктам на ваше письмо:

Фотографии декораций и план сцены будут вам высланы. Ввиду того, что мы не снимались в „Трех сестрах",— никаких снимков в журналах не было помещено, за исключением немецкой газеты (берлинской). Если не ошибаюсь, снимок „Трех сестер" магнией, по окончании одного из спектаклей в Берлине, был помещен в приложении к ^Lokal Anzeiger".

Рисунки костюмов в красках готовят наши художники. Открытых писем, как уже сказано выше,— нет.

Вероятно, есть издания военных форм, но я их не знаю, и они очень дороги. Ду­маю, что они вам не нужны, так как* вы получите рисунки и фотографии.

Постараюсь добыть и ноты. Заказывать мундир в России не советую по многим причинам. Мундир должен быть сшит по тому телу, на которое его будут надевать, в противном случае получится комическая фигура. Нельзя ни заказывать, ни поку­пать мундиров без примерки, или, по крайней мере, без выписки размеров их выкрой­ки. Это будет стоить очень дорого.

Фасоны и манеры шитья военных мундиров, я думаю, во всех странах очень схожи. На мой взгляд — немецкие и русские выкройки военных мундиров очень схожи.

Мы очень счастливы и рады тому, что вы нас не забыли. Я храню самые лучшие воспоминания о вас, о вашей очаровательной супруге, о господине Шморанце и о всех наших пражских друзьях. Мы вспоминаем о всех вас, о Праге, как о чудном сне, который снится не часто в жизни, особенно в той задавленной и угнетенной, которая окружила нашу бедную Россию...»

Все материалы, о которых писал Станиславский, были получены Национальным театром. Об этом свидетельствуют благодарственные письма Я. Квапила и Г. Шморан- ца (Музей МХАТ, архив К. С. Станиславского). Последний писал (подлинник на ■французском языке):

«Прага. 20 декабря 1906 г.

Дорогой господин Станиславский!

Спасибо, большое спасибо!

Присланный вами обширный материал весьма облегчит нам постановку поэмы Чехова „Три сестры".

Появление впервые на нашей сцене этого истинно русского произведения, полного печальной поэзии, будет для всех нас праздником искусства. И хотя эта поэзия терзает мне душу, я все больше и больше люблю ее. Все больше и •больше увлекаются ею и артисты, которым поручены роли в пьесе.

Что скажет публика? Не знаю. Увидим. Я сообщу вам о впечатлении от спектакля.

Премьера состоится между 10 и 15 января. Моему другу и нашему драма­тургу Ярославу Квапилу поручена режиссура. Он просит меня передать вам при­вет от себя лично и от имени своей жены. Весь наш театр шлет привет вашему коллективу, оставившему по себе такие прекрасные и возвышенные воспоминания. Все желают вам веселого Рождества и счастливого Нового 1907 года.

Весь ваш Г. Ш м о р а н ц».

О том, как «сильно полюбились» и с каким «огромным удовольствием» репетиро­вались «Три сестры» в Национальном театре,вспоминает исполнительница роли Ирины, ныне народная артистка Чехословацкой Республики, Леопольда Досталова («Svobod- оё slovo», 1957, № 17, от 19 января), об этом же писали Гана Квапилова, игравшая Машу, писательница Ружена Свободова, директор театра Шморанц и др.

Помощь Станиславского и упорная работа всего коллектива принесли свои резуль­таты. «Вчера премьера „Трех сестер". Представление великолепное, впечатление глу­бокое»,— сообщал Шморанц Станиславскому телеграммой 20 января 1907 г. (Музей МХАТ, архив К. С. Станиславского). Если в начале работы над чеховской пьесой кое-кто в Праге, помня спектакли Художественного театра, скептически относился яс этому начинанию Национального театра, то после премьеры все единодушно при­знали успех постановки, прекрасное исполнение актеров.

Машу, Ирину и Ольгу играли Квапилова, Досталова и Данцерова — «каждая по-своему волнующе». Под впечатлением их игры рецензент газеты «Narodnilisty» писал: «Душа человеческая живет себе и живет ни в чем неповинная, но вдруг утих­нет говор и смех,— испуганная и беззащитная глядит она, как житейский поток отры­вает от нее кусочек закусочном и уносит надежду на жизнь! И все это выражено с та­кой простотой, мимоходом, сыграно, так сказать, между строк!» (1907, № 22, от 22 января).

Мария Гюбнерова создала выразительный образ Наташи с ее «колючими ядови­тыми глазами и голосом. Даже мороз по коже пробегает — так она умеет задеть и уяз­вить»,— писал рецензент газеты «fias» (1907, № 22, от 22 января).

Надолго осталась в памяти современников игра Ганы Квапиловой в роли Маши; этот образ сама артистка считала лучшим из всего, что создала на сцене. Крупной твор­ческой удачей было исполнение роли Вершинина Эдуардом Вояном, создавшим, по признанию критики, «один из самых светлых, душевно благородных образов» («Na- rodm listy», 1921, № 135). Особенно сильное впечатление произвела сцена прощания Маши и Вершинина в четвертом акте. «Эта сцена, сыгранная Квапиловой и Вояном без слов,— самое значительное, что вообще дало современное актерское искусство»,— утверждал театральный критик Ярослав Горачек (Jaroslav Н о г а с е k. Hana Kvapi- lova. Praha, 1911, str. 59).

Однако успех пражской постановки «Трех сестер» определялся не исполнением отдельных актеров, а ансамблем. Как явствует из отзывов критики, труппа Националь­ного театра почувствовала глубокий реализм чеховской пьесы, в которой «нет ни глав­ного героя, ни сюжета с началом и концом», а есть «целый поток жизни, жизнь всего и всех» («Narodni listy», 1907, № 22, от 22 января). Режиссер и актеры поняли, что у Чехова «события внешней жизни действующих лиц отходят на второй план в сравнении с внутренне-психологической нотой, которую он с непревзойденным искусством заста­вил звучать в настроениях своих героев» («Rozhledy», 1907, й. 10, str. 242).

Когда в следующем сезоне (в апреле 1908 г.) Пражский Национальный театр, по договоренности с дирекцией одного из венских театров, решил показать на гастролях в Вене три наиболее удачные постановки, Квапил, руководивший подготовкой к этим гастролям, избрал чешскую пьесу братьев Мрштик «Мариша», «Гамлета» Шекспира и «Трех сестер» Чехова— спектакли, которые могли свидетельствовать о высоком уровне чешского театрального искусства.

Эти гастроли не состоялись, так как реакционные, шовинистически настроенные венские круги провели клеветническую кампанию против Национального театра. В подъеме чешской национальной культуры они