Я зашагал по дороге, не глядя на зверей,притворяясь равнодушным, и закинул винтовку за левое плечо, чтобы они не моглиее видеть. Они, казалось, не обратили на меня внимания и продолжали пастись. Ноя знал, что стоит мне сделать шаг в их сторону, как они бросятся бежать.Поэтому, заметив краешком глаза, что сернобык опустил голову и снова принялсящипать траву, я решил, что пора стрелять, сел на землю, пропустил руку черезремень и, как только сернобык встрепенулся и прянул в сторону, прицелился ему взагривок и спустил курок. Обычно охотник не слышит выстрела, но я слышал, какударила пуля, и в то же мгновение сернобык кинулся вправо, и вся равнина,озаренная восходящим солнцем, сразу ожила: точно игрушечные лошадки, поскакалигалопом длинноногие, смешные конгони; раскачиваясь на бегу, помчалась антилопаи второй сернобык, которого я раньше не видел. Среди всего этого движения ипереполоха выделялся мой сернобык, который трусил мелкой рысцой, высоко задраврога. Я встал, чтобы свалить его на бегу – в прорези прицела он казался совсемкрошечным, – прицелился в шею, спустил курок, и сернобык упал, дрыгаяногами, раньше чем я услышал треск пули, раздробившей кость. Вторым, еще болееудачным выстрелом я с очень далекого расстояния перебил ему заднюю ногу.

Я бросился было бежать, но затем изосторожности перешел на шаг, чтобы сернобык не сбил меня, если вскочит ипустится наутек. Однако он успокоился навеки. Свалился он так внезапно и пуляпоразила его с таким треском, что я испугался за целость рогов, но, подойдя,обнаружил, что он был смертельно ранен первой пулей, угодившей ему в хребет, акогда я перебил ему ногу, он упал. Подошли остальные, и Чаро всадил в сернобыканож, чтобы мясо можно было есть правоверным.

– Куда вы целились во второй раз? –спросил Карл.

– Никуда. Взял чуть выше и вперед.

– Красивый выстрел, – заметил Дэн.

– Вечером он уже будет уверять, чтораздробил ему заднюю ногу намеренно и что это его излюбленный прием, –вмешался Старик. – Вы никогда не слышали, как он разглагольствует на такиетемы?

В то время как М`Кола возился с головойсернобыка, а Чаро разделывал тушу, подошел длинный, худой масай с копьем,поздоровался и постоял немного на одной ноге, наблюдая за работой. Потом онзаговорил со мной, и я позвал Старика. Масай повторил то же самое Старику.

– Он спрашивает, будете ли вы ещеохотиться, – перевел Старик. – Ему нужны шкуры, но не шкурысернобыков. Они, по его мнению, ничего не стоят. Он спрашивает, не хотите ли выубить парочку конгони или антилопу. Их шкуры ему больше нравятся.

– Скажите ему, что этим я займусь на обратномпути.

Старик торжественно перевел мои слова. Масайпожал мне руку.

– Скажите ему, что он всегда может найтименя в «Нью-йоркском баре», у Гарри, – продолжал я.

Масай сказал еще что-то и почесал одну ногу одругую.

– Он спрашивает, зачем вы стреляли всернобыка два раза.

– Скажите ему, что, по обычаям нашегоплемени, мы утром всегда убиваем дважды; днем мы убиваем только раз, а вечеромсами уже наполовину мертвы. И еще скажите, что он может найти меня в любоевремя в Нью-Стэнли или у Toppa.

– Он спрашивает, что вы делаете с рогами.

– Скажите ему, что, по обычаям нашегоплемени, мы дарим рога самым богатым друзьям. Еще скажите, что это оченьволнующее событие, и порой за некоторыми нашими соплеменниками гоняются люди снезаряженными пистолетами. Скажите, что он может найти меня в моей книге.

Старик что-то сказал масаю, мы сноваобменялись рукопожатием и расстались самым дружеским образом. Сквозь туман мыразглядели на дальнем краю равнины еще нескольких масаев, которые шли подороге, сильно сгибая колени, с коричневыми шкурами на плечах, с копьями,поблескивавшими в утреннем свете.

Но вот мы уже в машине. Голова сернобыказавернута в холщовый мешок, туши висят под крышей, очищенные от крови и пыли,равнина кончилась, густой кустарник снова теснится у самой дороги, и мы катимпо красному песку, минуя гряду холмов, к маленькой деревушке Кибайя, где естьбеленькая гостиница, магазин и множество возделанных участков. Здесь Дэн сиделоднажды на стоге сена, поджидая, не придет ли какой-нибудь куду пастись на маисовоеполе, как вдруг появился лев и чуть не сцапал Дэна. С тех пор деревушка Кибайябыла для нас овеяна славными воспоминаниями, и поскольку прохлада еще держаласьи солнце не успело высушить росу, я предложил, для того чтобы деревушка сталанам еще более памятна, распить бутылочку немецкого пива с серебряной фольгойвокруг горлышка и черно-желтой этикеткой, на которой изображен всадник вдоспехах. Сказано – сделано. Затем, выяснив, что дорога впереди вполнепроезжая, мы попросили передать шоферам грузовиков, чтобы они следовали за намина восток, и, покинув историческую деревушку, двинулись к побережью, в царствокуду.

Все время, пока солнце поднималось к зениту ижара усиливалась, мы ехали по местности, которую Старик охарактеризовал как«миллион проклятых миль Африки». Кустарник подступал вплотную к дороге, образуянепролазный, низкорослый подлесок.

– Здесь попадаются очень крупныеслоны, – сказал Старик. – Но охотиться на них нет никакойвозможности. Поэтому они такие здоровенные. Просто, не так ли?

После долгого путешествия по «стране миллионамиль» замелькали сухие, песчаные, окаймленные кустарником равнины, которыесолнце превратило в настоящие пустыни с редкими островками растительности там,где была вода: места эти, по словам Старика, напоминали северную пограничнуюобласть Кении.

Мы высматривали темных, длинношеихгеренуков[14], своими повадками удивительно напоминающих жуков-богомолов, имелких куду, которые, как мы слышали, водятся в этих пустынных местах; носолнце стояло уже высоко, и все живое попряталось. Наконец дорога поползлавверх, на низкие, синие от леса холмы, отделенные друг от друга целыми милямиредкого кустарника, а впереди огромные, точно горы, дыбились два крутыхлесистых холма. Они стояли по обе стороны дороги, и, подъехав к тому месту, гдекрасная полоса песка суживалась, мы встретили стадо во много сотен голов,которое гнали на побережье скупщики скота из Сомали; главный скупщик шелвпереди, очень эффектный в своем белом тюрбане и национальном костюме, в рукеон нес зонтик, торжественно, как символ власти. Мы с трудом выбрались из стада,миновали живописные рощицы, проехали между двумя холмами и на небольшом низкомплато, в полумиле от них, увидели глиняные, крытые тростником хижины туземнойдеревни. Отсюда холмы казались очень красивыми, склоны их были покрыты лесом, авыше виднелись известняковые обнажения, открытые прогалины и луга.

– Это здесь?