Нам и прежде случалось хорошо поохотиться, носамой добычливой была охота на озере, и потом, в пути, мы целых три дня елихолодных чирков, которые вкуснее всех диких уток, – мясо у них сочное инежное. Мы их ели с острой приправой и запивали красным вином, купленным вБабати, – ели, сидя у дороги в ожидании грузовиков, и потом на тенистойверанде маленькой гостиницы в Бабати, и поздней ночью, когда грузовики наконецприбыли и мы ужинали в доме отсутствующего друга наших друзей на высоком холме, –ночь была холодная, мы сели за стол в теплых куртках, и так как долго ждалигрузовика, который потерпел аварию в пути, то выпили лишнее и теперь ощущаливолчий аппетит; Мама танцевала под граммофон с управляющим кофейной плантациейи с Карлом, а я, измученный тошнотой и невыносимой головной болью, сидя соСтариком на террасе, топил все невзгоды в виски с содовой. Было темно, и дулсильный ветер. Скоро на столе появились дымящиеся чирки со свежими овощами.Цесарки тоже отличное блюдо, и я даже припрятал одну в машине на вечер, ночирки оказались еще вкуснее.

Из Бабати мы проехали через холмы и леснуюравнину до подножия горы, где приютилась небольшая деревушка и миссионерскаястанция. Здесь мы разбили лагерь для охоты на куду, которые, как нам сказали, водятсяна холмах и в лесистых низинах.

В лагере совсем не было тени – он стоял поддеревьями, засохшими после того, как их окольцевали, чтобы избавиться от мухцеце, а на холмах, поросших кустарником, было трудно охотиться, –приходилось одолевать крутые подъемы. Иначе обстояло дело в лесистых низинах,где мы разгуливали, точно по оленьему заповеднику. Но мухи цеце были повсюду:они роились вокруг, жестоко кусали руки, затылок и шею сквозь рубаху. Я нерасставался с густой веткой, которой отгонял этих мух все пять дней; мы бродилиздесь от зари до зари, возвращаясь домой в сумерки, смертельно усталые, нодовольные прохладой и темнотой, с наступлением которой цеце прекращали своиналеты. Мы охотились поочередно в холмах и на равнине, и Карл все большемрачнел, хотя ему удалось убить очень красивую чалую антилопу. С охотой на кудуу него были связаны весьма сложные личные переживания, и, как всегда,растерявшись, он винил в своей неудаче всех и вся: проводников, холмы, низины.Холмы его подвели, а в успех здесь он не верил.

Я с надеждой ожидал, что вот он подстрелиткуду и атмосфера разрядится, но каждый день его переживания осложняли охоту.

Карл оказался плохим спортсменом, ему не подсилу было карабкаться по крутым склонам. Щадя Карла, я старался большую частьоблав в холмах брать на себя. Но он, устав от бесполезных поисков, думалтеперь, что куду водятся именно на холмах и, оставаясь внизу, он только теряетвремя.

За эти пять дней я встретил более десяткасамок куду и одного молодого самца с табунком самок. Самки, крупные, серые, сполосатыми боками, со смехотворно маленькими головками и большими ушами, встрахе, спасая шкуру, стремительно и бесшумно скрылись в чаще. У самца на рогахуже появились первые завитки, но самые рога были короткие и нескладные, и когдав сумерках он промчался недалеко от нас по краю прогалины, третий в табунке изшести самок, он походил на настоящего самца не более, чем лосенок на большого,матерого лося с могучей шеей, темной гривой, изумительными рогами и темно-рыжейшерстью.

В другой раз на закате, когда мы возвращалисьв лагерь долиной меж холмами, проводники указали нам двух антилоп, которыепромчались в лучах заходящего солнца по вершине холма, так что среди деревьевлишь на мгновение мелькнули их полосатые, серые с белым, бока. Если веритьпроводникам, это были самцы куду. Мы не разглядели рогов, а пока взобрались нахолм, солнце уже село, и следов на каменистой почве не осталось. Но все же мыуспели заметить, что ноги у них длиннее, чем у самок, так что, возможно, этодействительно были самцы. Мы рыскали среди каменных гряд до темноты, но ничегоне нашли, и та же участь постигла Карла, которого мы послали сюда на другойдень.

Мы часто вспугивали водяных антилоп и как-тораз, блуждая по каменистой гряде, над глубокой лощиной, приблизились кантилопе, которая слышала, но не учуяла нас. М`Кола схватил меня за руку, и мызамерли на месте, разглядывая антилопу, которая стояла в каких-нибудь десятифутах, красивая, с темным воротником вокруг мощной шеи, вся дрожа и раздуваяноздри. М`Кола усмехался, крепко сжимая пальцами мое запястье, и мы наблюдали,как антилопа трепещет в предчувствии опасности, грозящей неизвестно откуда.Затем вдалеке тяжело грохнуло старинное ружье местного охотника, антилопаподпрыгнула и, почти перескочив через нас, понеслась вверх по гряде.

На другой день мы с женой бродили по лесистойравнине и, добравшись до ее края, где росли только небольшие кусты, услышалинизкое, гортанное ворчание. Я взглянул на М`Кола.

– Симба, – сказал он с недовольнымвидом.

– Вапи? – прошептал я. – Где?

Он показал.

– Это лев, – шепнул я жене. –Должно быть, тот самый, чей рев мы слышали утром. Ступай-ка вон под те деревья.

Львиный рев мы слышали еще до рассвета, кактолько проснулись.

– Лучше я пойду с тобой.

– Ты забыла, что обещала Старику? –сказал я. – Подожди там.

– Ну, хорошо, но, пожалуйста, будьосторожен.

– Я буду стрелять только наверняка.

– Хорошо.

– Идем, – скомандовал я М`Кола.

Лицо у него было хмурое и серьезное.

– Вапи симба? – спросил я.

– Там, – мрачно ответил он и указалвперед, на островки густой колючей зелени. Я сделал знак одному из проводниковвернуться назад вместе с Мамой, и мы подождали, пока они отошли шагов надвести, к лесной опушке.

– Вперед, – скомандовал я. М`Колавсе так же серьезно, без улыбки покачал головой, но повиновался. Мы двинулисьочень медленно, вглядываясь в заросли, но ничего не могли разглядеть. Затемрычание послышалось снова, теперь уже подальше и правее нас.

– Нет! – запротестовал М`Кола. –Хапана, бвана!

– Иди, иди! – шепнул я и, приставивуказательный палец к шее, добавил: «Куфа», – желая этим сказать, что всажухищнику пулю в шею и уложу его наповал. М`Кола опять затряс головой, лицо егобыло мрачно и покрылось потом.

– Хапана, – твердил он шепотом.