Зеленые холмы Африки - Эрнест Хемингуэй

В отличие от большинства книг, здесь нет ниодного вымышленного героя или события. Если кто-либо из читателей сочтет, что яне уделил любви подобающего места, то этот читатель или читательница вольнынаделить героев моей повести теми чувствами, которые сами испытывали бы на ихместе. Автор стремился создать абсолютно правдивую книгу, чтобы выяснить, можетли такое правдивое изображение событий одного месяца, а также страны, в которойони происходили, соперничать с творческим вымыслом.

Когда грузовик впервые дал знать о себе, мысидели в укрытии, которое охотники племени вандеробо соорудили из веток исучьев поблизости от солонца. Сначала звук возник где-то очень далеко, и никтоиз нас не мог определить, что это такое. Потом он стих, и мы решили, что нампросто померещилось, а может, это ветер шумел. Потом звук стал медленнонарастать, уже не оставляя у нас никаких сомнений, становился все громче и громче,и наконец с оглушительными выхлопами, с перебоями невыносимо тарахтящего моторагрузовик прошел позади нашего укрытия и дальше по дороге. Один из двухохотников, с повадками трагика, встал.

– Все пропало, – сказал он.

Я приложил палец к губам и знаком велел емусесть.

– Все пропало, – снова сказал он ишироко развел руками. Мне он никогда не нравился, а теперь и подавно.

– Подожди, – шепнул я.

М`Кола покачал головой. Я посмотрел на егоголый черный затылок, а он повернулся вполоборота в мою сторону, так что мнестали видны редкие, как у китайца, усы в уголках его губ.

– Плохо, – сказал он. – Хапанам`узури.

– Подождем еще немножко, – сказал яему.

Он снова опустил голову, чтобы ее не быловидно над сухими ветками, и мы торчали в пыльной яме до сумерек, когда на моейвинтовке уже нельзя было различить прицел; но антилопы так и не появились.Трагик нетерпеливо ерзал, ему не сиделось на месте. Незадолго перед тем, какисчезнуть последнему свету, он шепнул М`Кола, что в такой темноте стрелятьнельзя.

– Молчи, – сказал ему М`Кола. –Бвана [1] может стрелять, когда ты совсем ничего не видишь.

Второй следопыт, грамотный, сновапродемонстрировал нам свою грамотность, нацарапав острой веточкой у себя наноге, как его зовут, – Абдулла. Я не выразил при этом особого восторга, аМ`Кола с каменным выражением лица посмотрел на буквы, выведенные на чернойкоже. Тогда охотник той же веточкой зачеркнул написанное.

Наконец я в последний раз проверил прицел,пользуясь остатками света, и убедился, что ничего не видно, даже если широкораздвинуть ветки.

М`Кола наблюдал за мной.

– Плохо, – сказал я.

– Да, – подтвердил он на языкесуахили. – Поедем в лагерь?

– Да.

Мы встали, вылезли из ямы и, ступая потвердому песку, ощупью пробираясь между деревьями, ныряя под ветки, вышли кдороге. Машина ждала нас за милю от укрытия. Когда мы поравнялись с ней, шоферКамау включил фары.

Грузовик все испортил. В то утро мы оставилисвою машину на дороге и, соблюдая всяческую осторожность, пошли к солонцу.Накануне выпал дождь, но не настолько сильный, чтобы затопить его, а солонецэтот представлял собой всего лишь прогалину среди деревьев, с глубокопротоптанной по кругу землей и с ямками по краям, где животные вылизывали соль,и там мы видели свежие, в форме удлиненного сердечка, следы четырех довольнокрупных самцов куду, приходивших полизать соль минувшей ночью, и много таких жесвежих следов менее крупных антилоп. И еще следы носорога, который, судя поотпечаткам копыт и по растоптанной куче соломистого помета, навещал это местокаждую ночь. Наше укрытие было вырыто на расстоянии выстрела из лука отпрогалины, и, сидя там в мусоре и в золе, привалившись спиной к откосу ямы,втянув голову в плечи, подняв колени к самому подбородку и глядя прямо передсобой сквозь сухую листву и тонкие ветки, я увидел, как небольшой самец вышелиз кустарника к прогалине, где была соленая земля, и стал там – серый красавецс могучей шеей, с витками рогов, поблескивающих на солнце. И я прицелился ему вгрудь, но не выстрелил, боясь распугать более крупных куду, которые, конечно,придут сюда в сумерках. Но самец услышал приближение грузовика задолго до того,как услышали мы, и метнулся в чащу, и все живое, что бродило в кустарнике наравнине или спускалось с невысоких холмов к деревьям, туда, где соль, –все замерло, услышав этот тарахтящий, лязгающий звук. Они придут сюда потом, втемноте, но тогда уже будет поздно.

И вот, проезжая в машине по песчаной дороге,видя, как огни фар выхватывают из темноты глаза ночных птиц, которые,раскорячившись, сидели на песке и в страхе бесшумно взмывали вверх чуть ли неиз-под самых колес, глядя на костры переселенцев, весь день тянувшихся по этойдороге на запад из голодных мест, что лежали впереди нас, уперев винтовкуприкладом в носок башмака, а ствол придерживая сгибом левой руки, наливая вискииз зажатой между колен бутылки в алюминиевый стаканчик и в темноте подавая егочерез плечо М`Кола, чтобы он подлил туда воды из фляги, потягивая виски –первую порцию за день, самую вкусную, какая только может быть, – провожаяглазами проносящийся в темноте густой кустарник, чувствуя прохладу ночноговетерка и вбирая ноздрями чудесный запах Африки, – я был совершенносчастлив.

Потом впереди показался большой костер, икогда мы поравнялись с ним и проехали мимо, я успел разглядеть стоявший у дорогигрузовик. Я велел Камау остановиться и подать назад и, въехав задним ходом вкруг света от костра, мы увидели возле поднятого капота грузовика толпутуземцев и среди них невысокого кривоногого человека в тирольской шляпе,коротких кожаных штанах и в рубашке с открытым воротом.

– Помощь не требуется? – спросил яего.

– Нет, – ответил он. – Развечто вы механик. Эта штука не в ладах со мной. Меня ни одна машина не любит.

– Может, регулятор зажигания барахлит?Когда вы проезжали мимо нас, было похоже по стуку в моторе, что с зажиганиемнеладно.

– Боюсь, как бы хуже не было. Судя постуку, дело совсем дрянь.

– Если вы доберетесь до нашей стоянки,там у нас механик.

– А это далеко?

– Миль двадцать.