– Мне просто не верится.

– Мама пига, – сказал М`Кола. –Пига симба.

Когда мы подошли к лагерю и в темноте увиделикостер, М`Кола внезапно разразился потоком быстрых певучих слов на языкевакамба, закончив словом «симба». Кто-то в лагере издал короткий ответный крик.

– Мама! – закричал М`Кола. Затемопять последовала длинная певучая фраза. И снова: – Мама! Мама!

Из темноты появились все носильщики, повар,свежевальщик, слуги и старший проводник.

– Мама! – орал М`Кола. – Мамапига симба!

Туземцы приплясывали, отбивая такт ладонями, игортанно выкрикивали что-то, – из глубины их груди вылетали возгласы, похожиена львиный рык, и означали они примерно вот что: «Ай да Мама! Ай да Мама! Ай даМама!»

Быстроглазый свежевальщик поднял Маму навоздух, великан-повар и слуги подхватили ее, остальные сгрудились вокруг,стараясь хотя бы поддержать ее, и все, приплясывая, обошли вокруг костра инаправились к нашей палатке, распевая:

– Ай да Мама! Ха! Ха! Ха! Ай да Мама! Ха!Ха! Ха! – Они исполняли танец и песню о льве, подражая его глухому,одышливому рыку. У палатки они опустили Маму на землю, и каждый застенчиво пожалей руку, причем проводники говорили: «М`узури, Мемсаиб», – а М`Кола иносильщики: «М`узури, Мама», с большим чувством произнося последнее слово.

Позже, когда мы сидели на стульях у костра ипили, Старик сказал моей жене:

– Этого льва застрелили вы. М`Кола убьетвсякого, кто вздумает утверждать, будто это не так.

– Знаете, у меня такое настроение, словнои вправду его застрелила я, – ответила она. – А случись это на самомделе, я бы возгордилась невероятно. Ну до чего же приятно чувствовать себяпобедительницей!

– Милая, добрая Мама, – сказал Карл.

– Я уверен, что именно ты застрелилаего, – подхватил я.

– О, не будем больше говорить об этом! Дочего же мне приятно уже одно то, что все так думают. Вы знаете, дома меняникогда не носили на руках.

– Все американцы плохо воспитаны, –заметил Старик. – Ужасно некультурный народ.

– Мы отвезем вас на островаКи-Уэст, – сказал Карл. – Милая добрая Мама.

– Ну, поговорим о чем-нибудьдругом, – попросила она. – Я слишком растрогана. Мне следовало быщедро вознаградить их, не правда ли?

– Они и не думали об этом, –отозвался Старик. – Но, пожалуй, хорошо бы дать им что-нибудь по случаюторжества.

– О, мне хочется дать каждому многоденег, – сказала Мама. – Ах, до чего же приятно слытьпобедительницей.

– Милая, добрая Мама, – промолвиля. – Но ты же в самом деле убила льва.

– Неправда, зачем ты меня обманываешь!Предоставь мне просто наслаждаться триумфом.

Да, М`Кола все-таки долгое время менянедолюбливал. Пока лицензия Мамы не была использована, он всюду следовал занею, а на нас смотрел как на людей, которые только мешают ей охотиться. Когдаже ее лицензия кончилась и она перестала ходить на охоту, его привязанность кней ослабела. Потом мы начали гоняться за куду, и Старик всякий раз оставался влагере, посылая Чаро с Карлом, а М`Кола со мной, и потому М`Кола утратил к немупрежнее уважение. Разумеется, лишь на время. М`Кола был ружьеносцем Старика, ачувства его к нам часто менялись и лишь после долгих совместных скитаний моглистать более или менее прочными. Так или иначе, с началом совместной охоты внаших отношениях произошла какая-то перемена.

Дело было еще в то время, когда с намиохотился Друпи. Вскоре после того, как я, оправившись от болезни, вернулся изНайроби, мы с Друпи пешком пошли в лес охотиться на носорогов. Друпи былнастоящий дикарь, красавец с тяжелыми веками, почти совсем прикрывавшими глаза,наделенный своеобразной грацией, прекрасный охотник и непревзойденный следопыт.На вид ему было лет тридцать пять, и вся его одежда состояла из куска ткани,стянутого узлом на плече, да подаренной кем-то фески. Он никогда не расставалсяс копьем. М`Кола носил старый армейский френч цвета хаки с двумя рядами пуговиц– френч этот был первоначально предназначен для Друпи, но тот долго пропадалгде-то и поэтому остался ни с чем. Старик дважды привозил Друпи этот подарок,и, наконец, М`Кола сказал: «Отдай мне».

Френч отдали ему, и с тех пор М`Кола постоянноносил его. Этот френч, пара коротких штанов, пушистая шерстяная шапочка ивязаный свитер, который он надевал, когда стирал френч, составляли весьгардероб старого охотника до тех пор, пока он не завладел моей непромокаемойкурткой. Обут он был в сандалии, вырезанные из старых автомобильных покрышек.Ноги у М`Кола были стройные, красивые, с крепкими лодыжками, как у Бейба Рута,[4]и, помню, велико было мое удивление, когда он снял френч и обнажил дряблое,старческое тело. Оно имело такой же вид, как на фотографиях Джефриза и Шарки впожилом возрасте, – уродливые вялые бицепцы и впалая грудь.

– Сколько лет М`Кола? – спросил я уСтарика.

– Должно быть, за пятьдесят. У него втуземной резервации взрослые дети.

– А какие у него дети?

– Никудышные бездельники. Он не умеетдержать их в руках. Мы пробовали взять одного в носильщики, но он ни к чему непригоден.

М`Кола не завидовал Друпи. Он понимал, чтоДрупи не чета ему: более искусный охотник, ловкий и находчивый следопыт и, зачто ни возьмется, все делает мастерски. М`Кола, как и мы, восхищался Друпи иникогда не забывал, что получил его френч, что был носильщиком, прежде чем сталружьеносцем и начал новую жизнь; он считал, что мы с ним охотимся как равные, аДрупи командует всеми.