– Если, к примеру, – рассуждал профессор, – тебе кажется, что путь обратно короче пути туда и на этот путь уходит меньше времени, тебе не кажется, оно так и есть. Наше сознание может регулировать время, и через него мы можем менять его.

– Как же мы изменим то, что уже прошло?

– Вот! – Ланье ударил ладонью по столу так, что разлил чай. – То, что идёт вперёд, изменить нельзя, но время никуда не идёт! Оно просто есть. Ни в одном уравнении Эйнштейна или Ньютона нет доказательств того, что время движется вперёд. Это мы так думаем, нам удобно так думать.

Он встал из-за стола и начал ходить по кухне.

– Вот возьмём, к примеру, эту комнату.

– Эту?

– Да, вот это вот помещение, эту кухню, комнату, неважно. Возьмём её в пример. Мы сейчас в ней, и она наше время. Мы находимся во времени. Здесь, – обернулся он, – у меня за спиной, наше прошлое. Вот здесь, – указал он чуть поодаль от себя, – наше будущее, а вот здесь, – прыгнул он на месте, – наше настоящее. Но находимся мы в одном времени, мы лишь разделили его на части, мы не выходили из него, не выходили из этой комнаты. Мы в прошлом, настоящем и будущем одновременно. Оно цельное, время цельное, Инес.

Инес разрезала пирог и переложила его на тарелки. Давно в их доме не пахло уютом. Для себя ей готовить не хотелось, а Альберт зачастую приходил только ночевать. Она видела, как он вдохновлён своей идеей, и даже представить не могла, что будет, если он окажется не прав.

– Да, путь материи по этому временному пространству, – продолжал Альберт, – пока невозможен, пока, пока я не понял как. Но путешествие разума возможно уже сейчас! Это реально, Инес. Наш разум не заключён в материю, он подчиняется тем же квантовым законам, что управляют вселенной, он и есть вселенная, Инес. Но мы ограничиваем его своим телом. Оно подчиняется законам нашего мира, атомы нашего тела пока не могут подчиниться законам нелокальности, но разум-то может! Он может проникнуть в любое из времён, в то, что прошло, или в то, что ещё не наступило. Ты думаешь, что оно не наступило, все думают, что время прошло, но нет, оно идёт сейчас, и разум может изменить его, прорваться сквозь барьеры материи, вернуть самого себя в прошлое и изменить его.

– Изменить? – Миссис Ланье придвинула стул и отпила чаю. – Как же, дорогой… Что же будет, если ты изменишь прошлое?

Она говорила на полном серьёзе, она всегда относилась серьёзно ко всему, что делал её муж. Когда-то, больше тридцати лет назад, когда мистер Ланье был не профессором, а простым физиком, пропадавшим в своём гараже за очередными экспериментами, Инес смотрела на него широко раскрытыми глазами. Девчонки её возраста выбирали парней с деньгами и на дорогих машинах, Инес же выбрала парня на велосипеде и с морем фантастических идей. И ни разу не пожалела об этом. Вот и сейчас она смотрела на него, одухотворённого. Он буквально заглатывал пирог и всё говорил, говорил…

– Прошлое, Инес? Да, его можно изменить, только мы о том не узнаем, потому как уже будем в изменённом настоящем.

Он задумался и продолжил:

– Или же мы можем изменить то прошлое, ту вариацию прошлого, которая никак не связана с нашим настоящим. Время, Инес, имеет разветвлённую структуру, как железнодорожные пути. Тебе стоит только повернуть стрелку, и поезд направится в другом направлении. Это вопрос выбора. А направлений – бесчисленное множество, и если изменить прошлое не на нашем направлении, а на параллельном нашему, то и настоящее не изменится. Изменится лишь наше восприятие себя. Своих поступков.

– В психологии есть такой приём, – вдруг вспомнила Инес, – человека, который пережил трагедию в прошлом, скажем в детстве, погружают в состояние гипноза и заставляют поверить в то, что никакой трагедии не было. Ему буквально переписывают память. Заменяют одни события на другие. Ему говорят, что он должен видеть, он это видит и думает, что помнит именно это.

– Так, может, он тем самым и меняет прошлое, может, он и правда перезаписывает его?

– Нет, дорогой, это мы меняем его воспоминания.

– Но мысленно он возвращается в прошлое?

– Мысленно – да.

– Значит, он его и меняет мысленно, и откуда вам знать, изменилось оно или нет?

– Это звучит как какая-то фантастика, дорогой, – улыбнулась Инес.

– Любое открытие в физике когда-то звучало как какая-то фантастика, Инес, любое открытие.

Сегодня Ланье ждали в университете, ему пообещали новый кабинет. Декан, что впервые за несколько лет решил зайти в кабинет учёного, был оглушён воем вентиляционной трубы, которая к тому же так некстати сдула его накладку, прикрывающую лысину. Он не мог допустить, чтобы уважаемые люди, спонсоры и профессора из других не менее уважаемых университетов пришли знакомиться с профессором Ланье вот в этот кабинет.

Ему выделили новый. О чём и должны были сообщить в телефонном звонке, что случится прямо сейчас.

– Я подойду, – сказала Инес.

Ланье всё так же расхаживал по кухне.

Инес поблагодарила кого-то и положила трубку.

– Вот с кем ты сейчас говорила?

– С деканом.

– А когда ты с ним говорила?

– Сейчас.

– И какое, по-твоему, это «сейчас», уже прошлое или ещё настоящее?

– Думаю, настоящее, дорогой.

– Почему же?

Инес не отвечала, совсем необязательно было отвечать, он и сам мог себе ответить, что, собственно, и делал сейчас.

– А завтра оно будет уже прошлым? – спросил он.

– Полагаю, что так, – улыбнулась Инес.

– Но почему? Значит, суток достаточно, чтобы настоящее стало прошлым, а пары секунд нет?

– Я не знаю, дорогой.

– Ты понимаешь, какой это абсурд, Инес. Ты понимаешь, что звонок случился во времени, неразграниченном времени… Чего он хотел?

– Тебе дали новый кабинет, Альберт. Тебя приглашают в университет.

Он уже был не там, не в тех стенах, не с теми людьми, но ему нужно было вернуться – у жизни, даже такой сумасшедшей, как эта, есть свои правила. К тому же он видел, как счастлива Инес, и ему совсем не хотелось огорчать её.

– Хорошо, я сегодня заеду.

Инес выдохнула и улыбнулась.

– Ты не разбирала почту?

– Да, – спохватилась Инес и стала рыться в кипе газет, счетов и рекламных листовок. – Тебе письмо, – протянула она небольшой конверт.

Распечатав его, профессор принялся читать.

«Дорогой мой друг Альберт. Пишет тебе твой давний знакомый Анри Шатц. Если ты вспомнишь, мы встречались на физической конференции в 1997 и 2001 годах. С тех пор я так и работаю в университете Бронкса, но уже не преподавателем, а заведующим физической кафедры. Я был приятно удивлён твоим прорывом в физике. Ты умнейший человек, которого я когда-либо знал, и для меня было бы большой честью пригласить тебя к себе. До меня дошли слухи, что с недавних пор ты занимаешься не только теорией, но ещё и преподавательской деятельностью, – на этой фразе Ланье наморщил нос, – и занимаешься, – продолжил он читать, – где это, ах вот, – и занимаешься преподавательской деятельностью, в связи с чем хотел попросить тебя провести хоть одну лекцию для моих студентов на любую выбранную тобой тему.