– И почему это дело поручили нам?

Ронни сидел на пассажирском сиденье старого «Форда» и смотрел, как пластиковая обивка двери старательно билась о металлический каркас.

– Ты не хотел бы машину поменять, Морис?

– Нет, не хотел.

– Ты с такой тачкой никакую бабу себе не подцепишь.

– Я и не хочу никого цеплять…

– Ты и правда замутил с Глорией? Я, конечно, всё понимаю, Морис, несколько лет без жены, одинокие завтраки, отсутствие секса, но Глория, серьёзно? Это же Глория, я даже не знаю, сколько ей лет. Я боюсь таких женщин: непонятно, сколько им – тридцать пять или пятьдесят пять…

– Ну ты загнул!

– А что, сейчас, знаешь ли, всего можно ожидать. Я вчера видел свою соседку. Помнишь миссис Клаус?

– Не помню.

– Ну как, ты приходил ко мне на Рождество, она сказала, что у тебя ужасный плащ и всё хотела его отпарить.

– А, да, теперь вспомнил.

– Так вот, у неё сейчас не поднимаются брови.

– Как это?

– А вот так, она спросила меня вчера в час ночи, когда я открывал дверь: «Как? Вы только с работы?» – у неё увеличились глаза, вот так, – Ронни выпучил глаза на Мориса, – видишь, вот так, она смотрела…

– Я понял, – не отрывался от дороги Морис.

– А брови остались на месте, и даже лоб не поморщился, она стала похожа на инопланетянина, я аж вскрикнул.

– Что ты делал до часу ночи?

– О, на Западной открылся новый бар, ты загляни как-нибудь.

– Обязательно…

– А ты говоришь, не пятьдесят пять.

– Что не пятьдесят пять?

– Глории не пятьдесят пять.

– А, ну да…

– А я тебе говорю, что сейчас непонятно, сколько им, тридцать или пятьдесят. Вот сколько лет Глории?

– Откуда мне знать? Лет сорок, наверное.

– Нужно знать всё о женщине, с которой у тебя интрижка, это первое правило полицейского…

– Серьёзно? Первое правило? Ты вообще свод правил в глаза-то видел?

– А ты от темы не уходи, – протянул Ронни.

– Да нет у меня с ней никакой интрижки!

– Тогда я вообще не понимаю, почему на убийство ты взял её, а не меня.

«Форд» Мориса затрещал где-то снизу, казалось, ещё чуть-чуть – и он потеряет поддон или коробку передач. Перед каждым перекрёстком Ронни держался за ручку над головой, боясь, что машина, если нужно, не затормозит.

– А подушки безопасности у тебя есть? Может, мы пешком пойдём, а, Бенджи? Тут минут пять, если пешком.

– Ты слишком труслив для полицейского. – Они завернули на 244-ю улицу. – Мы почти приехали.

– Так кто там кого убил?

– Ко мне обратилась девушка, ей угрожали по телефону, а год назад у неё умер отец, от инфаркта, но она считает, что его убили…

– А сейчас хотят убить и её?

– Да.

– И ты не взял меня?

– Я и Глорию не хотел брать. Приехали.

– Что?

– Выходи, говорю.

Здание колледжа было одним из старейших зданий Бронкса.

– Ты думаешь, эти ребята из Нью-Джерси позволят нам работать? – спросил Ронни, поднимаясь по высоким ступеням, ведущим к главному зданию кампуса.

– А мы пойдём не к ним. Мы пойдём к этому, как там его… – Он похлопал себя по карманам плаща. – Чёрт, я оставил газету у Глории.

– Зачем ты отдал ей газету?

– Чтобы она не привязалась к нам.

– Теперь мы даже не знаем, как зовут этого химика!

– Физика, – сказала Глория, появившись из-за спины Ронни.

– Как? Ты?..

– По другой дороге, Ронни! – Она скрутила газету и треснула ей Мориса. – Значит, ты хотел отвязаться от меня? Да, Бенджи?

– Можно мне газету, Глория… – Он развернул смятые страницы. – Так, пропавшего профессора звали Альберт Ланье, а его знакомого – Анри Шатц. Нам нужно на кафедру физики.

Через охрану Морис с Ронни прошли, предъявив жетоны. Охранник посмотрел на Мориса, потом на жетон, потом на Ронни и на его жетон.

– Вы можете проходить, – сказал он Морису.

– А вы… – Ещё раз внимательнее посмотрел он на Ронни. – Удостоверение у вас есть?

– Удостоверение? У меня? – Он начал рыться во внутренних карманах куртки. – Вот оно, – показал он синюю корочку.

Охранник был чересчур серьёзным человеком. Морису даже показалось, что слишком.

В тот момент Ронни надеялся, что Глорию не пропустят и вовсе. Ни значка, ни тем более удостоверения у неё не было. Но она прошла после него. Взяла и прошла. А охранник, который только что читал удостоверение Ронни вплоть до надписей на печати, даже не посмотрел на неё.

Как оказалось, пускали всех.

– Конечно всех, это же общественное место, – сказала Глория.

– Тогда зачем им что-то предъявлять? – Ронни показалось, что его чуть ли не до трусов раздели.

– Может, у тебя лицо подозрительное, – сказала Глория.

– Да у меня просто твоего начёса нет!

– Это охрана, Ронни, у него синдром вахтёра. Ты что, психологию не изучал?

– А ты что, изучала?

– Конечно, каждый уважающий себя человек должен знать психологию.

– Ты тоже изучал психологию, Морис? – спросил Ронни полушёпотом, пока они поднимались на второй этаж.

Морис покачал головой.

– Вот видишь, Глория.

– Я сказала – каждый уважающий. – Она посмотрела на Мориса сочувствующим материнским взглядом. – Морис не знает, что это такое.

– Всё в порядке с моей самооценкой, Глория…

– Поэтому ты и женился на стерве?

– Я не знал, что она стерва, когда женился на ней.

– А всё потому, что ты не изучал психологию, – она постучала пальцем по виску, будто оттого это звучало убедительнее.

Морис знал, что вся жизнь Глории состоит из ошибок, что каждый её выбор был неправильным, но он ничего не сказал. Морис давно уже понял, что ошибки совершаются всеми – и теми, кто знает, как надо жить, и теми, кто ничего не знает. Последними даже в меньшем количестве. Они зачастую полагаются на волю случая, а его воля бывает значимей человеческой.

Жизнь колледжа не утихла после истории с исчезновением профессора. Скорее всего, о ней никто и не знал. Студенты выходили из душных аудиторий, они буквально вываливались из дверей. Один висел на другом, девчонок прижимали парни, не учёба, а вечеринка какая-то.