тот момент, когда Вир кинул второй стилет: я почти успела увернуться — лезвие вонзилось в бедро.

— Исса, я не шучу!

Да кто позволяет больным с собой оружие таскать?

Обида пополам со злостью окатила волной, выжигая все остальные чувства, и тут же привычно пронеслась по венам холодом магия, возвращая почти позабытую ненависть. Гретхен снова удобно легла в ладонь.

Прикрыв на мгновение глаза, позволила себе насладиться плещущим по венам даром, а затем, ухмыльнувшись, выдернула из бедра стилет Вирнана, откидывая его в сторону. Подойдя к парням, резко полоснула сначала по руке Рэна, а затем и по ладони Вира, едва не поддавшись искушению всадить в Видара кинжал так же, как только что сделал он. Я демонстративно облизала окровавленное лезвие, слизывая красные солоноватые капли, наслаждаясь привкусом магии темного.

— Мы потом поиграем в эти игры, детка! Сначала Рыжий! — осадил меня Вирнан, поняв, что я хочу сделать.

С трудом отведя взгляд от его темных глаз, я посмотрела на бледное тело Ренара, лежащее на больничной койке. Жизнь парня утекала, но сейчас я знала, что делать.

— Сса… Гьерд… Лнаа… Ирв… Ирри… Ран… — плела я темную сетку рун, обмакивая пальцы в кровь обоих парней.

Нацедив в ладонь крови Рэна, я сделала глоток, вплетая его магию к магии Вира и своей.

Вскипела жидкой лавой в венах огненная магия, выжигая арктический холод, уничтожая темную пустоту, забился окрыленный надеждой спящий под сердцем огонек, обнимая мертвые угли отгоревшей души. Зажглась алым руническая вязь, напитанная чужой силой до предела. Не выдержав, я заорала от боли, одновременно стряхивая руны на Ренара.

Огненная вязь оплела Рыжего, сжигая темный рисунок, оставляя после себя чистую кожу. Я держала плетение сколько могла, пока позволяли силы, не переставая скулить от боли, выворачивающей тело.

Осыпался черными лохмотьями рисунок проклятья, застывая на полу горсткой серого пепла, очнулся Рэн, откинулся обессиленно на стуле Вир, заматывая полотенцем ладонь и с интересом наблюдая за мной. А я все не могла справиться с бушующей в крови лавой чужой магии, чувствуя, как плавятся вены, испаряется холод собственного дара, а вместе с ним сгораю в этом пламени и я, застыв неподвижной обугленной куклой.

Первым неладное заподозрил Вир, недоуменно наблюдая за мной, замеревшей посреди комнаты в неестественной позе, выгнувшись дугой. Он и Рэн одновременно дернулись ко мне, но тут же отскочили назад, тревожно переглядываясь.

Я чувствовала их беспокойство, страх. Даже ненавидящий меня Вир сейчас снял свою маску и с застывшей в глазах тревогой внимательно наблюдал за мной.

Пытаясь отстраниться от боли, сосредоточилась на этих эмоциях, прикрыв глаза, отгораживаясь от мира.

Тоненькая-тоненькая нить протянулась ко мне, ткнулась игривым котенком под сердце, успокаивая, обещая помочь. Легкая дымка коснулась ладони, вселяя уверенность, забирая страх. Не в силах больше терпеть, я отпустила боль.

Первым рухнул Ренар, хватаясь за сердце, вторым покатился Вир, зажимая виски. Дышать сразу стало легче, боль отступила, я обессиленно опустилась на больничный пол, дарящий желанную прохладу, но вид катающихся по полу парней настораживал.

— Ну что за… — догадалась я и вздохнула перед тем, как снова прыгнуть в омут боли, который эти двое сейчас оттягивали на себя.

Одну ногу под себя, во второе колено упереться лбом, крепко зажать в обеих ладонях лезвие Гретхен, вволю купая ее в собственной крови

— Уна. Ссар. Гьер. Ран. Ирри. — вколачиваю руны, сквозь плотно сомкнутые зубы, обрываю протянувшиеся ниточки, поднимаю ледяную броню, закрываю глаза, чтоб не видеть их осуждения, растворяюсь в чуждой, смертельной для меня магии.

Жрица Ульны ошиблась… Но Ренар будет жить, жизнь невиновного сохранена.

Под ледяным коконом бушует темное пламя, силясь прорваться наружу. Но пока я могу удерживать щит, оставаясь бесчувственной льдинкой, пламя останется во мне, не причиняя вреда другим.

— Ты сделал на нее привязку! — первым очухался Вир, кидаясь к Ренару. — Идиот, ты хоть понимаешь, что будет, если я ее убью? Ты же сдохнешь следом!

Удерживая рвущийся скользкий щит заклинания, я равнодушно наблюдала за завязавшейся потасовкой между парнями.

— А сам-то? Или скажешь, не твоя связка колыхалась рядом с моей? Может, это у тебя такой изощренный способ самоубийства? — вполне живой и бодрый Ренар вцепился в соперника, не собираясь уступать.

— У меня остаточная, я просто чуть укрепил. А ты? Когда только успел? Ты ведь совсем ничего о ней не знаешь, не боишься, что утянет за собой? — бесновался Вир, встряхивая мелкого Ренара.

— Ты же не побоялся. И мне-то не ври, что остаточная. Вместе сейчас отдачу ловили, — ухмыльнулся Рэн.

— Я так и знал, что ты что-нибудь задумаешь, — в палату, вслед за виноватой Теей и парой недовольных целителей вошел Тарес. — Что здесь происходит?

— Уже ничего, — равнодушно просипела я, краем сознания отмечая механическую чуждость собственного голоса. — Невиновный спасен.

— Землистого храна тебе в зад, — ругнулся Тарес, присмотревшись ко мне внимательней, а затем начал отдавать указания присутствующим, и те, как ни странно слушались его: — Тея — на выход, или накажу на две декады. Один за Свертом, скажете это срочно, один — за регенерирующим щитом. Быстро!

Целители, переглянувшись, тут же испарились, следом исчезла Тея. Удивленно замерли Ренар и Видар, напряженно вглядываясь мне в лицо.

— Готовьте накопители, живо! Мёрке, родовой давай, обычный не возьмет! — рыкнул на парней Тарес.

Пока удивленные парни исполняли приказ, Тарес присел передо мной, накрывая мои руки, все еще сжимающие кинжал, своими теплыми шершавыми ладонями и ласково заговорил:

— Глупая, глупая девчонка, что же ты натворила. Ни одна жрица не сумеет справиться с даром огненного оборотного ицури, а ты еще и удержать пытаешься… Ну же милая, отпусти… Давай вернем владельцам их магию… — Тарес, ни на секунду не замолкая и не разрывая зрительного контакта, все говорил и говорил, ласково гладя мои руки, вынуждая отпустить кинжал. — Давай девочка, выныривай, не смей уходить. Они ведь тебя теперь не отпустят, следом пойдут…

Звякнуло лезвие напившейся вволю Гретхен, закружило снова темное пламя, сминая хрупкий ледяной барьер.

— Давай милая, ты сможешь…. Как только я скажу, сливай все в накопители. Не держи в себе — сгоришь, — Тарес пододвинул к моим ладоням два амулета, в одном из которых я узнала радужную слезу, на том самом шнурке, что когда-то сплела собственноручно.

Маг, зайдя мне за спину и крепко ухватив за плечи, что-то забормотал. Я почувствовала, как от его пальцев по телу потекла незнакомая энергия, чуждая, но не опасная. Сосредоточившись, закусив до крови губу, я медленно стягивала весь бушующий во мне чужеродный дар к ладоням.

— Давай! — резко крикнул Тарес, подталкивая меня к накопителям.