только вышедшая первая луна ненадолго скрылась за тучей, погружая поляну у статуи во тьму. Только огненный ицури полыхал ярким факелом, освещая нас троих.

Рыкнув на Вира, он легко цапнул меня за рукав, оттаскивая от темного, и повернулся боком, отрезая от всех и предлагая взобраться. На огненных лисах мне кататься еще не доводилось.

И только я хотела спросить, как он себе представляет мою поездку на объятой пламенем лисьей спине, как вдруг огонь прекратился, превратившись в обычный мех. Летевшие в ицури заклинания со стороны очухавшихся некромантов отскакивали от лиса как резиновые мячики, не причиняя вреда. Только Вир с неодобрением наблюдал за моей попыткой взобраться на спину оборотню, не пытаясь помешать и остановить нас.

Ренар снова пару раз рыкнул, неотрывно глядя на Вира и угрожающе скаля клыки, а затем огромными прыжками помчался прочь, в сторону храма Ульны.

— Скажи, когда Ульна забирала у тебя эмоции, она не могла оставить взамен хоть немного ума и сообразительности? — первое, что спросил Рэн, перекидываясь в человека у порога храма.

— А..э… А разве ты не должен до конца полнолуния в лисьем облике…? Ты же цикличный? — растерялась я, видя как свободно перекидывется Ренар.

— Был, пока с тобой не познакомился. Не меняй тему.

— Опять я виновата, — я притворно грустно вздохнула и уселась на одну из скамеек. В это время в храме было пустынно, редкие жрицы и просящие благодати Ульны давно разбрелись по своим жилищам. — Что опять не так?

— Залезть в храм к темным на пике их силы, за мгновения до появления богини… Чем ты думала? Зачем ты туда полезла?

— Затем, что Аманда не сможет к ним явиться и одарить своей милостью, а значит, до следующего полнолуния Видар и остальные адепты будут не сильнее обычных бытовиков.

— Ты хоть представляешь, как я испугался? — Рен вздохнул и подошел ко мне вплотную, заглядывая в глаза. — Понимаешь, что могла там и остаться?

— Могла. Но я на тебя рассчитывала. Тебе ведь очень хотелось знать, с кем я сегодня целовалась?

— Снежинка, так нельзя. Это больно. Даже ему, хоть он и скрывает. Ты уже определись.

— Ага, так больно, что он меня меткой смертника наградил? — я помахала ладошкой с алой печатью, ярким пятном горевшей на моей коже. — Я-то думала, чего они ко мне интерес так резко утратили… А он меня в личные жертвы выбрал…

— Снежинка? — Ренар непонимающе смотрел на меня.

— Метка смертника накладывается жрицей на конкретную, выбранную ей жертву, кого она собирается убить лично, — заученно забубнила я. — Как правило, такой избранник становится табу для остальных. В смертники обычно выбирают тех, кому собираются отомстить. Например, свою я берегу для одного капитана, который и сделал меня такой. До этого я считала, что подобные метки — это только наша фишка, а оказалось, другие тоже могут …

— Получается, он тебя спас? Теперь ведь никто, кроме Видара, убить тебя не может… А он не будет.

— Не может. Вернее может, но метка тогда перейдет на убийцу… Есть еще один нюанс: в живых всегда остается только один, так что, убить меня он все же попытается, иначе сам умрет в страшных муках.

— И сколько у вас времени? Можно же попросить Вира снять метку, он поставил, он и снимет.

— Увы. Она уже активна. Но, учитывая, что я сорвала ритуал и Вир теперь не сильнее меня, еще неизвестно, кто из нас выживет.

— И ты вот так спокойно об этом говоришь? — вдруг взорвался Ренар, заметавшись по залу. Его голос тихим шепелявым эхом отражался от стен. — Один из вас должен умереть, а тебя это нисколько не волнует?

— Спокойно, Рыжик, до следующего двойного полнолуния еще четыре месяца — это почти маленькая жизнь, — я подошла к раздраженному парню и ласково коснулась ладонью непослушных рыжих вихров, убирая со лба спадающие на глаза прядки волос. — Я что-нибудь придумаю.

Рэн, внимательно наблюдавший за моими действиями, расценил это как сигнал к действию: горячие руки легли мне на спину, сжимая в объятьях, согревая своим прикосновением.

— Не называй меня Рыжиком, — выдохнул он, накрывая мои губы обжигающим поцелуем.

Ворох холодных бездушных снежинок осыпался к ногам под натиском разгорающегося пламени страсти. Я плавилась в горячих объятиях, пила жаркие поцелуи, стремясь раствориться в огне эмоций и отогреть застывшую душу.

Его руки лаская блуждали по моему телу, заставляя выгибаться навстречу прикосновениям, впитывать желанную нежность.

Его губы оставляли пылающие дорожки поцелуев, спускаясь все ниже к вырезу блузки, и снова возвращаясь к моим губам, шепча признания, дразня, и обещая, пробуждая уснувшее сердце, вынуждая предательский орган биться в ускоренном темпе, в ритме бушующей в венах страсти — одной на двоих.

Его желание тысячевольтными разрядами било по обострившемся чувствам, словно ток по оголенным нервам, сводя с ума, лишая контроля, зажигая внутри новое, ни с чем несравнимое чувство.

Одежда стала досадной преградой. Хотелось прижаться к Ренару, ощутить его каждой клеточкой своего тела.

— Рэ-эн, — тихо простонала я, комкая его рубашку, не зная то ли оттолкнуть, то ли притянуть и умолять, чтобы не останавливался.

Ренар тихо рыкнул, и, слегка куснув за шею, подхватил меня под ягодицы и усадил на стоявший рядом алтарь.

Его поцелуи становились настойчивее, а ласки все более требовательными, сводя с ума все сильнее. Еще немного, и мы уже не сможем остановиться.

Он шумно вдохнул сквозь сжатые зубы, когда я, запустив руки ему под рубашку, пробежалась холодными пальцами вдоль позвоночника и коснулась ладонями живота, медленно двигаясь вверх, к груди…

— Браво. Браво. Еще чуть-чуть и он возьмет тебя прямо здесь, на жертвенном алтаре, — раздались у входа редкие одиночные хлопки.

Сдавленно пискнув, я одернула задравшуюся блузку и спрятала лицо на плече Ренара, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Рэн сначала напрягся, но затем, видимо разглядев говорящего, снова расслабился, успокаивающе поглаживая меня по спине и с трудом возвращая осмысленность взгляду.

— Ну же, ребятки, не стесняйтесь, продолжайте. Порадуйте меня таким потрясающим зрелищем, — продолжал насмехаться невидимый собеседник.

— Все хорошо, родная, он не может сюда войти, — ласково прошептал Рэн, обнимая и целуя в висок. — Надо просто подождать.

— Зато я могу сидеть здесь, у порога и наблюдать как вы предаетесь разврату у ног божественной статуи. Как она тебя пропустила Рыжий? Или ты сумел растопить даже сердце каменного идола? Я всегда поражался твоей любвеобильности, Ренар

— Не слушай его, Снежинка. Ему просто больно, и он пытается ответить тем же тебе, — успокаивающе шептал Рэн.

— Вир, — тихо выдохнула я, узнавая ночного посетителя.

— Он самый. Пойдем, жрица. Должок за тобой.