Не заметил он и человека с вытаращенными глазами, который по пятам следовал за его лошадью, то и дело натыкаясь на идущих по тротуару людей. У одного из прохожих он даже выбил из рук пачку бумаг, которые веером разлетелись по доскам тротуара.

Неужели это он? – думал Ринальдо. – Нет, это невозможно.

Последний раз он видел его более десяти лет назад. Но разве истинный почитатель способен забыть лицо своего героя? Ринальдо видел то самое лицо из Абберстона, что парило над кроваво-красной рубашкой, которую тогда носил Джеймс Мокси.

Мокси не спеша продвигался через суетливое мельтешение тел, мимо разноцветных экипажей, стоящих у входа в салуны и отели, мимо прочих ездоков, которые, сорвав в городе свою порцию удовольствий, направлялись на юг. Шум города успокаивал и одновременно взбадривал Мокси, проведшего в одиночестве сотни долгих дней, и он позволил своей душе подчиниться потоку городского шума, в то время как его лошадь несла его тело через суету и гам улиц и переулков Григгсвилля. И, что вполне объяснимо, он не услышал, как снизу, из клубов пыли, поднятой копытами и ногами, его позвал маленького роста человек.

– Джеймс Мокси!

Легенда Большой дороги медленно ехал по оживленным улицам. Если бы кто-нибудь, исключая Ринальдо, попытался внимательно рассмотреть его, Мокси и его лошадь показались бы тому человеку совершенно неуместными элементами городского пейзажа – маленький кортеж из одного человека, укрытого плащом серо-коричневой пыли, видимый авангард невидимой процессии.

– Джеймс Мокси!

Теперь Мокси услышал взволнованный голос, но даже не повернулся к его источнику. Григгсвилль – местечко, где можно легко увязнуть, если клюнешь на чью-нибудь удочку.

– Мистер Мокси! Джеймс Мокси!

Теперь Мокси почувствовал, как кто-то теребит его за сапог, и посмотрел вниз. Ринальдо испуганно отдернул руку.

Благоговение, которое Ринальдо испытывал по отношению к своему кумиру, почти парализовало его. Усилием воли он заставил свой язык и губы пошевелиться.

– Меня зовут Ринальдо. Я должен поговорить с вами. Это крайне важно.

– Я здесь проездом, – сказал Мокси, самим тоном своим давая понять, что говорить с ним – все равно что ломиться в салун после закрытия.

– Вы должны поговорить со мной. Всего минуту. У меня для вас новости.

Мокси, не отрываясь, смотрел на дорогу.

– Они касаются вас, – продолжал Ринальдо, думая при этом о Лилиане, от которой ему досталось бы в любом случае. – Вас и тех людей, которые на вас охотятся.

– Никто на меня не охотится.

– Вы ошибаетесь. Я сам отправил им телеграмму.

Мокси, его кумир, окинул его взглядом и остановил лошадь. Вокруг шумел Григгсвилль, сновали люди, звучали радостные голоса.

– Что ж, расскажите мне обо всем, Ринальдо.

Ринальдо едва не задохнулся от восторга. Джеймс Мокси произнес его имя!

– Прошу вас, – проговорил Ринальдо, и горло его пылало. – Давайте не будем торчать посреди дороги.

– Я не хочу попусту тратить свое время, – сказал Мокси.

– Вовсе не попусту!

Мокси съехал к тротуару, сожалея о том, что вынужден отвлечься и от дороги, и от своей цели, потерять время, неумолимость которого каждым тиком и таком подтверждают часы, стоящие, вероятно, у изголовья спящей Кэрол.

– Я не знал, что за сообщение доставляю на почту, – торопливо говорил Ринальдо, отирая извлеченным из кармана платком вспотевший лоб. – Я получил его от очень плохого человека.

Некая пожилая чета, чтобы обойти Мокси и Ринальдо, сошла с тротуара на мостовую. Мокси, не спешиваясь, спросил:

– И что было в телеграмме?

Ринальдо сглотнул.

– Там было сказано, что вы – в Макатуне и собираетесь в Хэрроуз. И еще там было сказано: отправьте калеку.

Мокси посмотрел на дорогу, оценивая услышанную новость.

Ринальдо же, воодушевленный тем, что он достиг своей цели, продолжал:

– Человек, передавший мне телеграмму, опасен. Вы должны мне верить, Джеймс Мокси.

Улица вдруг стала слишком оживленной, солнце – слишком жарким. Гораздо более жарким, чем несколько минут назад, когда он проезжал под большими буквами названия этого городка. И в этот момент неясности и неопределенности Мокси понял, что в словах маленького человека куда больше скрытого, чем тот мог предположить.

Если кто-то на него, Мокси, охотится, значит, есть некто, кто этого охотника нанял.

Кто же это?

– Кто дал вам эту телеграмму, Ринальдо? – спросил Мокси.

– Человек по имени Маттон. Он…

– Откуда он? Из какого города? Из Хэрроуза?

Солнце Григгсвилля палило нещадно. Капли пота струились по лбу Мокси. Полы его шляпы прикрывали от солнца лицо, и в этой тени яростью горели глаза и белели стиснутые зубы.

Ринальдо чувствовал, что просто обязан дать ответ.

Но ответа у него не было. Он не знал, откуда пришло послание.

– Мне очень жаль…

Мокси выдержал мгновение, после чего спокойно произнес:

– Спасибо за помощь, Ринальдо.

Почувствовав страшное облегчение, Ринальдо похлопал лошадь Мокси по крупу:

– Не за что, мистер Мокси! Вы – маг и волшебник, и я всегда восхищался вами.

Мокси, не вполне понимая, что имеет в виду этот человек, спокойно ответил:

– Не было никакой магии, Ринальдо.

Но Ринальдо настаивал:

– Нет, была! Я же видел все собственными глазами.

– Магии не было.

– Жаль, что вы не можете остаться с нами, в моем доме, с моей семьей. Вы показали бы мне, как выиграли дуэль в Абберстоне. Тот ваш знаменитый выстрел…

– Спасибо, Ринальдо, но сейчас не время.

Пришпорив коня, Мокси вернулся на проезжую часть.

Ринальдо, все еще во власти чувства благоговейного обожания, наблюдал за каждым его движением.

– Берегите себя, Мокси!

Когда же Мокси исчез из вида, Ринальдо вдруг охватил ужас.

– О, господи! Я же не сказал ему, что имя убийцы – Смок!

Он вновь представил Лилиану, грозящую ему пальчиком. А что, если Мокси знает Смока? И, поскольку теперь ему известно, кто его преследует, то он сможет того вычислить?

Мокси же, приближаясь к северной окраине города, представлял себе, как Кэрол с неимоверным усилием вдыхает последний в своей жизни воздух. Да, он потерял время, и напрасно. Кто бы его ни преследовал, он стал ближе. Нужно прибавить ходу.

Чувство вины перед Кэрол усилилось, стало почти невыносимым.