Ринальдо взял листок в руки. Маттон улыбнулся, обнажив черные от дыма десны.

– Вот это здорово! Как в старые добрые времена.

Доставив послание, он шел по улице и не мог отделаться от призрака Лилианы, укоризненно грозившего ему пальчиком. И тогда, будучи на полпути к дому, он остановился и решил сделать то, чего никогда прежде не делал.

Извлек из кармана чертов листок бумаги и прочел сообщение, которое только что доставил на почту.

Потом перечитал снова.

И снова.

– Черт побери! – произнес он. И голос его прозвучал так, как звучал двадцать лет назад, – ржавчина, соскабливаемая со стального листа.

Те несколько слов, что содержались в послании, пронзили его насквозь. И самый маленький нож способен нанести серьезное ранение.

Первым его позывом было бежать назад, на почту, и сказать, что это ошибка. Конечно же, ошибка – не мог он отправить такое послание!

И вдруг солнце, стоявшее почти в зените, сделалось необычайно горячим. Ринальдо покрылся потом, как будто стоял под прожекторами на сцене, где разыгрывал свое магическое шоу.

Шоу, в котором ему не удалось никого одурачить.

Теперь, сидя в своем сарае, в окружении клубов дыма, Ринальдо склонился над волшебным ящиком, который стоял подле его босых ног. Достал колоду карт и принялся тасовать, вынимая из нее карту за картой и раскладывая на земляном полу.

Он плакал.

Потом, обращаясь к пустому сараю, произнес:

– Выбери любую карту из лежащих перед тобой, и я скажу, какую карту ты выбрал.

Взял карту, посмотрел на нее.

– Не говори мне, что это за карта, хотя должен признать, для того чтобы магия свершилась, не имеет значения, знакома ли она мне или нет.

При слове магия Ринальдо застонал. Он оглядел сарай – вместилище арктического холода и адского одиночества.

– Положи карту на место, и я скажу, что это за карта.

Но очарование исчезло. Не было в руках Ринальдо и достаточной ловкости, чтобы заставить его забыть о той холодной жабе, что лежала у него на сердце.

Как же его так угораздило-то?

Положив карты в ящик, он выдохнул. Подождал мгновение и, сделав глубокий вдох, задул свечу. Да, чувство вины – совсем новое, необычное для него чувство.

Вышел из сарая и быстро, на цыпочках, перешел залитый солнцем двор. Домой он вернулся через заднюю дверь.

Проходя мимо детской, Ринальдо остановился, колеблясь – а не зайти ли, не потрепать отпрысков по щечкам? Может быть, ему станет легче?

Держась рукой за ручку двери, ведущей в детскую, Ринальдо вспомнил, кто это – калека.

Человек без шляпы, на протезах. Оловянные ноги. Хромой головорез. Самый жестокий человек из тех, кого Ринальдо когда-либо встречал на Большой дороге.

Смок.

Он не стал открывать дверь в спальню детей, словно боялся, что таким образом впустит к ним это чудовище. Вместо этого он пошел в свою с женой спальню, где все еще спала Лилиана.

Ринальдо встал у кровати на колени.

– Сегодня я совершил нечто ужасное, – сказал он.

Жена не отзывалась. Он потряс ее за плечо.

Она не сразу пошевелилась, и Ринальдо вдруг почудилось, что тот тип уже побывал в его доме и лишил жизни Лилиану.

– Лилиана!

Жена вскочила с глазами, полными ужаса.

– Что? Что такое, Ринальдо?

– Я только что убил Джеймса Мокси.

Ринальдо плохо видел лицо жены, но услышал, как та хмыкнула, и понял, что она закатила глаза.

– Ты слишком много куришь, Ринальдо. Слишком много куришь!

Держа бритву возле шеи этого странного клиента, Квинт неотвязно думал о его ногах. Что-то в них было… завораживающее. Квинт ловил себя на мысли: будь он порешительнее, и этот болтающий невесть что тип (вероятно, убийца) стал бы вполне симметричен – ни ног, ни головы. А если этот тип без шляпы и пытается кого-то надуть, спрятав протезы под штанами, то ничего у него не получается. У Квинта и самого вместо одной ноги – протез. Но даже цирюльнику есть чему дивиться – вот перед ним человек вообще без ног, с двумя протезами.

– Я слыхал, к вам в городок недавно фокусник приезжал, верно? – неожиданно спросил Горючка Смок, поменяв тему разговора. Квинт ни о чем подобном не слышал. Его партнер, Франклин, в это время был занят тем, что мыл голову своему клиенту в соседней комнате.

– Что за фокусник? – спросил Квинт, положив бритву на стол и вновь взявшись за ножницы. Безногий попросил лишь «немного подровнять», но это, может, оттого, что денег у него совсем немного? Нынче наверняка не скажешь, у кого сколько и чего за душой.

Смок улыбнулся. В зеркале улыбка вышла вполне искренней.

– Бывший преступник, – уточнил он. – Я слышал, он был прямо здесь, у вас.

Квинт нахмурился и принялся работать ножницами.

– Совсем чуть-чуть, – уточнил Смок, не сводя взгляда с Квинта.

– Что-то я не припомню, чтобы к нам приходил фокусник, – покачал головой Квинт.

Потом крикнул в сторону своего партнера:

– Франклин? Ты что-нибудь слышал про бывшего преступника и фокусника, который якобы был у нас сегодня?

– Преступника и бывшего фокусника? – отозвался Франклин.

Через зеркало Смок наблюдал и за ним. Тот задумчиво почесывал подбородок, раздумывая.

– Ты имеешь в виду Джеймса Мокси?

Смок резко повернулся к Франклину, и Квинт отрезал у него чуть больше волос, чем собирался.

– Мне очень жаль, сэр…

Но Горючке Смоку было наплевать на прическу.

– Да, это он. Я услышал об этом на улице Нерона пару минут назад. Кое-кто мне сказал, что Мокси собственной персоной был в Бейкере, в вашей цирюльне.

Квинт посмотрел на Смока в зеркало, и ему стало не по себе. Наверняка этот тип – убийца. Но где же его пушка?

– Квинт, – спросил Франклин. – Ты думаешь, это был он?

Смок переводил взгляд с одного брадобрея на другого.

Квинт с минуту подумал.

– Нет, не думаю, – ответил он. – У того типа явно случился припадок.

– Припадок? – переспросил Смок. – Что за припадок?

– Наорал на клиента, – ответил Квинт. – Бедняга едва не обделался от страха.