— И он поверил? — спросил я, чувствуя, как внезапно вспыхнувшие обида и гнев столь же быстро покидают меня.

— Сначала нет. Подумал, что я спятила. Но позже, когда я показала ему фотографии и прочее, вынужден был поверить. Он даже благословил меня на экспедицию вокруг острова и дал то самое ружье. Я не хотела тебя обидеть. Прости меня, дорогой. Пожалуйста…

— А что мне еще остается? Дело сделано.

Обед проходил в какой-то угрюмой обстановке. Кирилл выпил, как и я, одну рюмку коньяка, а женщины едва пригубили шампанское. Обмениваясь шутками, они подавали на стол и старались вовремя заменять посуду. Между мной и Кириллом разговор не клеился — я был явно не в своей тарелке, а он, как мне казалось, не знал, как ко мне подступиться. По окончании трапезы Кирилл вяло прочитал благодарственную молитву, и женщины тут же ушли на кухню мыть посуду.

Мы со священником пересели в кресла. Вынув из портмоне зубочистку, он сорвал с нее целлофановую обертку и принялся ковырять в зубах, выплевывая на пол извлеченные остатки пищи. Я брезгливо отвернулся и стал наблюдать за движением секундной стрелки на циферблате настенных часов.

Очистив зубы, Кирилл небрежно положил зубочистку в пепельницу на журнальном столике. Наконец он нарушил напряженное молчание.

— Артем Тимофеич, неужели все то, что мне рассказала Мария, правда?

— Простите, но я не знаю, что конкретно она Вам рассказала.

— Ну, что Вы обнаружили выход в никому не ведомый новый мир.

— Да, правда. И Вы сами это прекрасно знаете.

— Ну и как Вы это объясняете?

— Что именно?

— Ну, хотя бы то, как такое возможно?

— Да никак. Я понятия не имею о физике этого процесса. Просто пользуюсь чудо-техникой, на которую набрел по чистой случайности — вот и все.

— А как Вы думаете, кто изготовил эту технику и для чего?

— Не знаю. Факт тот, что кто-то зачем-то ее изготовил. И следов никаких, если не считать того, что мы с Марией обнаружили во время последней экспедиции.

— Что Вы имеете в виду?

Его обезображенная шрамом щека задергалась в нервном тике, и он прикрыл ее ладонью.

— Я имею в виду последствия чудовищного взрыва — кратер, конденсированные остатки испарившейся горной породы. По всей вероятности, преимущественно кварца. И оплавленные, остеклованные камни и утесы.

— Мария говорила. Какую же мощность должен был иметь этот взрыв, чтобы выворотить тысячи тонн скальной породы и разбросать по сторонам!

— Хочу Вас поправить, уважаемый отец Кирилл. Этот взрыв не столько этой породы разбросал, сколько испарил, и ее пары осели в виде раскаленных капель на поверхность острова и в океан. Львиная доля его энергии была сосредоточена не в ударной волне, а в температуре звездного уровня! Думаю, это была авария какой-то технической установки с чудовищным энергетическим потенциалом, и в ней погибли все люди, работавшие с этой техникой.

— Ядерная катастрофа, вроде чернобыльской, только большая по масштабам?

— Нет-нет, никак не ядерная, ибо радиоактивность на месте взрыва не превышает нормы. Скорее всего, это был аннигиляционный взрыв. Или другой, природа которого современной науке не известна. Кстати, я не физик, а простой инженер.

— Ясно. Вернее, ничего не ясно. И Вы думаете, хозяева этой техники никогда за нею не придут?

— Не знаю, но похоже на то. Иначе они давно дали бы о себе знать, — ответил я, надеясь на скорое завершение абсолютно ненужного мне разговора.

Но я ошибся. Кирилл незамедлительно перешел от слов к делу.

— Артем Тимофеич, покажите, пожалуйста, все это хозяйство нам с матушкой, а?

«Так вон оно что — он уже хочет туда проникнуть. Интересно, для чего? Чтобы извлекать материальную выгоду? Ну, нет! Уж лучше я приведу туда представителей властей и науки», — подумал я.

— Зачем Вам это нужно? Это не туристический объект. Ваше дело, уважаемый отец Кирилл, молиться, а не исследовать, тем более, не эксплуатировать этот мир. Кроме того, он таит в себе много неизвестного и далеко не безопасен.

Священник взял из салфетницы бумажную салфетку, промокнул ею выступившие на лбу крупные капли пота, смял ее в комок и стал катать между ладонями.

— Я не из тех, кого страшат опасности. Я, знаете ли, бывал в таких переделках, где живые мертвым завидовали! Просто хочется воочию увидеть то, о чем мне рассказывала Мария, а Вы только что подтвердили. Вы что, опасаетесь, что я что-то там испорчу? Или другой какой вред причиню? Ведь я священник, а не бандит с большой дороги, и Мария знает меня еще с тех пор, как я служил в местном храме. Она подтвердит, что я делал людям только добро.

— Отец Кирилл, я намерен в самое ближайшее время заявить об обнаруженном мною шлюзе властям и ученым нашего государства.

— Помилуйте, куда спешить? Вы можете это сделать в любое время. Но тогда мне этого мира уже не увидать. А интересно-то как! Очень даже интересно.

«Да что я, в конце концов, потеряю, если пообещаю на будущее? Потом начну затягивать, откладывать на все более поздние сроки. А пока он будет ждать, я откроюсь властям. Все равно ведь этим кончится. Вот и вся хитрость», — подумал я, оправдывая таким образом собственное малодушие.

— Хорошо, я подумаю, как это сделать, — пообещал я, уверенный, что на этом сегодняшний разговор закончится.

Но священник встал и, положив на плечо мне руку, сказал:

— А зачем ждать? Давайте прямо сейчас это сделаем.

— К такой вылазке нужно подготовиться, отец Кирилл. Соответственно одеться, обуться, морально настроиться и тому подобное.

— У нас с матушкой в машине есть все: и штормовые костюмы, и шляпы, и противосолнечные очки, и емкости для воды, и даже запас продовольствия дня на три, не меньше. А что до настроения, то аппетит приходит во время еды. Так что давайте, Артем Тимофеич. Вперед и с песней!

Меня ошеломил такой натиск отца Кирилла. Я ошалело смотрел на него снизу вверх, будучи не в состоянии как-либо возразить.

В гостиную вошли Мария с Аллой Ивановной и замерли у стола, как статуи, ожидая моего ответа. Будучи в кухне, они, видимо, внимательно слушали весь наш разговор. Как видно, вся эта троица заранее продумала план психологической атаки и теперь они все вместе слаженно действовали в соответствии с ним. На меня накатила волна гнева, и я едва сдержался, чтобы не вспылить.

— Не могу! Я должен привыкнуть к этой мысли! Дайте мне покой хотя бы на неделю! — выкрикнул я в волнении, вскочив с кресла.

Вмешалась