Олег вздрогнул, ощутив, что ледяная скорлупа отчуждениятреснула и рассыпалась мелкими льдинками. Тело, как обнаженное на ветру,внезапно ощутило движение воздуха.

— Несчастный?

— Еще не знаешь? — спросил Миротверд. — Ничего, ты ещесовсем молод. Все горе еще впереди.

— Я чувствую, — пробормотал Олег.

— А как иначе? — спросил Миротверд, что-то в его голосенасторожило Олега, он всмотрелся в старого управителя и вдруг понял, что этотугрюмый и невеселый человек не просто умен, а мудр, очень мудр... но чем-тосломлен. Раздавлен, и Олег со страхом понял чем.

Гридни переседлывали коней, веревки смотали в петли иповесили на седельные крюки. Миротверд дал одному монету:

— Скачи во весь опор! Если Колоксай еще не вернулся с охоты,скачи туда!.. Пусть бросает все и мчится сюда.

— Сделаю, — пообещал гридень истово. — Думаю, он бросит дажесвоих молодых жен!

Конь встал на дыбы, провизжал что-то на своем жеребячьемязыке остальным коням, за ними остался затихающий стук копыт и тающая полоскадорожной пыли.

Глаза Миротверда как привязанные повернулись к оставшимсясокровищам на ладони. Из груди вырвался тяжелый вздох.

— Видеть дальше других, — сказал он невесело, — это выглядетьсумасшедшим. Все, мол, не видят, а ты один видишь? Либо обманщик, либосумасшедший, что чертей по стенкам ловит. Твои речи непонятны, ибо противоречатвсему, на чем стоят эти люди. Такие люди уходят либо высоко в горы, либозабираются в жаркие пески, либо забредают в самые страшные леса, куда не можетступить нога человека. Они становятся колдунами! Они могут вмешиваться в жизньлюдей, но люди не могут вмешиваться в их жизни... Но ты, как я вижу, не хочешьзабираться в горы?

— Нет, — прошептал Олег.

— Вот и говорю, несчастный. Уходи из мира простых людей...мы все простые, пока не забросали камнями.

Олег ответил ему прямым взглядом:

— Не уйду. И не стану приспосабливаться. Иначе и я потеряюспособность видеть... и слышать!

Миротверд опустил глаза, его съежило, голос стал хриплым:

— Да, я тоже не понял завещание. Но мне его уже сказалитак... словом, я уже был готов принять его таким, каким приняли все.

Олег не стал говорить, что и он услышал как все, разговорбесплоден. Молча слез с коня, бросил повод джуре:

— Прощайте.

Уже прошел несколько шагов к лесу, когда в спину раздалсяголос Миротверда:

— Хоть коня возьми!

— Нет, — ответил Олег, не оборачиваясь. — О коне тоже надозаботиться, кормить, расседлывать, вытирать пот, поить, следить за копытами...

В спину кричали что-то еще, но он углубился в невеселыемысли, брел машинально, только слышал шелест ветвей, над головой стрекоталибелки, пролетала крупная птица, в воздухе медленно кружилось, колыхаясь, как наволнах, синее перышко с нежным пухом, из глубины леса пахло свежестью ипрохладой.

Ночью к нему приходил олень, подышал теплым на ухо, потомявился медведь, обнюхал, лизнул в нос и удалился неспешной косолапой походкой.Олег сквозь сон чувствовал их по запаху, а спал прямо на земле под ореховымкустом, но проснулся лишь под птичье чириканье.

Что-то смутно беспокоило, а когда наконец отыскал причину,поспешно подхватился. Война! Россоха сказал, что война должна начаться нарассвете, но это было несколько дней тому. Пока что везде мирно, хотя о войнеговорят многие... Неужели колдун настолько ошибся?

В ближайшей веси купил коня, погнал во всю мочь обходнымпутем, не заходить же в те земли, где чуть ли не женили, а когда коньзашатался, весь в мыле, Олег сменял его в ближайшем селе, доплатив, сновапустил галопом и уже к полудню был у подножия башни Россохи.

Привратник только рот открыл, когда на пороге выросла грознаяфигура человека из Леса.

— Скажи хозяину, — велел Олег быстро, — я пришел говорить овойне.

Глаза привратника блистали злобой, но когда опустил взглядна кулаки этого волхва, ответил тупо:

— О... войне?

— Да. Он сам позовет меня. А тебя похвалит, что впустил.

На лице этого мужика было серьезное сомнение, что хозяинвообще похвалит кого-либо в жизни, но еще раз посмотрел на кулаки Олега,вздохнул, не те пошли волхвы, почесался и пошел в сени.

Олег не стал дожидаться, когда он вернется, сам тихонькодвинулся по лестнице. Первым не стоит, колдун в гневе может вовсе сплюснутьтакими ладонями, как лягушку, но если заинтересовать...

Когда был на середине, сверху загрохотали ступеньки. Мужикопускался быстро, но когда увидел поднимающегося навстречу человека, которыйтак грубо его в прошлый раз ударил, довольно улыбнулся:

— Да, хозяин разрешает войти...

Он приблизился, Олег стал к столбу, но мужик тоже хотелпройти с той стороны, остановился, некоторое время рассматривали друг друга.

Олег сказал севшим голосом:

— Не дури. У тебя все на роже написано.

— Чего?

— Если я упаду, то и тебя потащу. Даже если ты грохнешьсясверху...

Мужик покосился за края ступенек, вздохнул:

— Да ладно, проходи.

Он сам отступил на самый краешек, а Олег бочком протиснулсяпо самому столбу. От мужика несло жареным луком и чесноком, а пот шибал так,что на столбе оставались брызги.

Олег выдохнул, когда поднялся выше, все это время задерживалдыхание, еще десяток ступеней, медь ляды блестит, а когда уперся плечом, сверхудонесся старческий голос:

— Да побыстрее, ползешь, как...

Олег выпрыгнул, прищурился от яркого света. Во все окна всетак же со всех сторон пугающе смотрят солнца, словно башня плавает внутриокеана огня, но в самой комнате прохладно и даже сумрачно, а прищурился сперепугу. Крышка со звоном упала на место. В комнате колдуна ничто неизменилось, а сам Россоха, все такой же иссохшийся и остроглазый, повернулся отстола:

— Ну, что ты там о войне?

Он показался Олегу моложе, к тому же что-то странное слицом, с трудом сообразил, что глаза колдуна стали ярко-желтыми, а в прошлыйраз... в прошлый раз были явно другими. Да и сам вроде бы моложе, крепче,только голос все тот же нетерпеливый, с брезгливостью и раздражением.

Олег поклонился:

— Здравствуй, мудрец. Я вспомнил твои слова о войне, чторазразится утром. Но прошло уже не одно утро... Не связано ли это с самимПеруном, знаемым в разных странах под именами: Маржель, Тор...