Он видел, как на него смотрят как на сумасшедшего, даже поспине пробежал холодок, что на этот раз камни полетят покрупнее, иные непонимают даже простых истин, но вдруг угрюмый управитель улыбнулся, весело иудивленно посмотрел на Олега, что-то сказал стражу. Тот вскинул брови, затемвнезапно захохотал, толкнул другого. В толпе кто-то сообразил тоже, началвозбужденно объяснять другим. Головы качались, послышались удивленные вскрики,аханье. Смех, громкие восторженные вопли, а дядя растерянно оглядывался, всееще не понимая, ибо жадность ослепляет, потом к нему наклонился один изродственников. И Олег видел, как румяные щеки дяди покрыла смертельнаябледность.

Управитель шагнул вперед, повернулся к толпе лицом и вскинулруки:

— Слушайте все!.. Как управитель и городской судья,свидетельствую, что истинный смысл завещания состоял... состоит в том, чтородня должна была сразу же отдать Горнилу то, что желала себе. Но они,ослепленные жадностью, не поняли завещание... не захотели понять, все забралисебе. Посему все надлежит вернуть кузнецу Горнилу по прозвищу Закопченный... недумаю, что он долго проносит это прозвище... а также Горнило вправе потребоватьу ответчиков пеню за пользование своей землей, своими стадами, своими домами.

Горнило стоял ошарашенный, жалко хлопал глазами. Ему веселоорали, лезли поздравлять. Городская стража сдерживала людей, на случай еслиГорнилу надо отвечать, а один с длинной седой бородой сказал с горечью:

— Как же нам должно быть стыдно, что мы такие... А состороны-то все видно!

— Со стороны всегда виднее, — крикнули из толпы,оправдываясь.

— Но мы помнили эти слова двадцать пять лет, — сказалстарик. — Повторяли их, удивляясь черствости отца, обделившего собственногосына, но не заметили второй смысл, более важный... Почему? Да потому, что всемы желаем для себя то, что должны желать для других.

— Такова порода людская...

— Да, но если это знать, если это помнить, то можно...

Олег не дослушал, незаметно отступал, спина его уперлась вдверной косяк, он вдвинулся в проем, тихохонько затворил дверь. В комнатке былочисто и свежо, он на цыпочках перебежал на другую сторону, вылез в окно, двормал, зато задами можно вовсе выбраться из города, а когда Олег перелез черезпару плетней и один забор, ощутил, что теперь может спокойно предатьсяразмышлениям, восторженная толпа не помешает.

Из этого случая, подумал он хмуро, можно сделать и другойвывод, более глубокий: иные вещи даются нам только на время, но мы этого незнаем. И не только вещи, но и чувства, желания, страсти... Можно и третий,совсем уж глубокий: когда поймешь, что владеешь чужим, тогда только и верниистинному владельцу... Но это уже заумно, а пока что предстоит самому понятькакие-то простейшие истины, а потом еще убедить самых могучих колдунов имследовать!

Он уже видел широко распахнутые ворота, оттуда из зеленогопростора взъезжали тяжело груженные телеги. Стражи ворот заспорили с возчикамио мыте, Олег решил было, что его уход останется незамеченным. Хоть и рыжий, ноу всех сперва дело, а уж потом удовольствие — швырнуть камнем в рыжего, однакосзади застучали копыта, он отступил, давая дорогу, но сердце сжалось,предчувствуя неприятности.

Всадники догнали, загородили дорогу. Следом подъехалаоткрытая повозка, возчик рывком натянул вожжи. Кони захрапели и остановились,роняя пену. Из повозки на Олега смотрел грузный человек, которого называлиуправителем города, он же в случае с Горнилом выявил себя еще и как городскойсудья.

— Меня зовут Миротвердом, — назвался управитель. — Язанимаюсь этим городом в отсутствие князя. Да и при нем... ибо он то расширяетпределы, то занят охотой, то на скачках... Ты сделал доброе дело, незнакомец!Горнила все знали и любили за добрый нрав. Он всегда готов отдать последнююрубашку.

— Случайно, — пробормотал Олег. — Просто, как там сказали,со стороны виднее.

— Может быть, — согласился Миротверд. — Может быть, простоповезло. Но может быть и так, что у тебя дар замечать то, что не замечаютдругие?

— Вряд ли, — ответил Олег горько. — Скорее у меня дар невидеть то, что ясно каждому.

— Тогда ты мудрец, — сказал управитель с веселойуверенностью.

А дружинник добавил знающе:

— Вы ж все, глядя на звезды, в ямы падаете.

Миротверд захохотал, словно Олег пошутил, хотя лицо этогомолодого волхва было невеселое.

— Ладно, — сказал он, отсмеявшись, — у меня есть тут одназаноза... Не разделишь ли со мной трапезу?

Олег оглянулся на рослых гридней. Не слезая с коней, онибеседовали со стражами ворот, но взгляды всех троих были направлены в этусторону.

— У меня есть выбор? — поинтересовался Олег.

Миротверд с сожалением развел руками:

— Увы... есть. Ты восстановил справедливость, ничего ненарушив, ничего не сломав. К сожалению, у меня это удается чаще всего кнутом иплетью, а то и виселицей. Конечно же ты волен отмахнуться от нас и идти своейдорогой, а мы только извинимся вдогонку, что побеспокоили.

Олег всмотрелся в лицо этого явно неглупого человека. Явноне врет, не станет ради минутной выгоды портить о себе мнение как о человекесправедливом. А может быть, и в самом деле не подлый, что удивительно длячеловека в его должности.

— Ладно, — сказал Олег, — говори. Но я не могузадерживаться. А из города должен уйти прямо сейчас.

— Понимаю, — кивнул Миротверд, — от попоек голова болит, апосле такого случая выпить придется море... Эй, ребята! Коня нашему другу!..Ты-то хоть на коне ездить умеешь?

— Малость, — ответил Олег, вспоминая, как Мрак похваливал,что волхв умеет летать на Змее, на Рухе, на ковре, скоро и на коне ездитьнаучится. — Если конь смирный.

— Хорошо, — сказал Миротверд с огромным облегчением. — А тоесли шибко умный...

— На коне и умный ездить может, — обронил Олег осторожно.

— Это смотря насколько умный, — возразил Миро-тверд. — Еслиуж очень грамотный, то и ложкой мимо рта в ухо попадает.

Коня подвели мигом, уже оседланного, не то чтобы смирного,но слишком могучего и тяжелого, чтобы горазд был на выбрыки и пакости.Миротверд ответил загадочно:

— Это совсем рядом.

По мановению его длани одного из коней подвели к огромнойкаменной колоде, высота почти до пояса, Миротверд взобрался на вершину камня,там были даже выдолблены ступеньки, конь недовольно всхрапнул, в следующеемгновение управитель был уже в седле.

— На повозке не проехать, — буркнул он.

Олег взапрыгнул на коня, как делал Мрак, в последний моментсообразил, что надо бы тоже с камня, ухитрился даже плюхнуться мешком,ухватился обеими руками за луку седла, что у всех конников считается позором,все же глаза управителя расширились в удивлении.