Пока такси карабкается в гору к Уиллесден-грин, я думаю, что смогу полюбить Феликса снова, и мне даже начинает казаться, что он сможет стать членом нашей семьи и с ним будет интересно и увлекательно.

* * *

Дома я захожу в интернет и пишу Белль:

– Помоги мне! Я, похоже, сошла с ума. Я только что вернулась со встречи с Феликсом, и после этого вечера, мне кажется, я могу ошибаться, возможно, я интерпретировала его поведение совсем неверно.

– Что ты имеешь в виду???

– Он был мил со мной… И проявлял искренний интерес. Возможно, я ошибаюсь, возможно, я ушла от реальности, проведя слишком много времени на controllingmen. Стала параноиком.

– О, Калли… Ни будь наивной. Помни, он хитрый манепулятор. И не забывай про важные пункты: насилие, изолирования.

– Белль, я понимаю, о чем ты говоришь. Но я искренне засомневалась, не делаю ли я из мухи слона. Я некоторое время не буду заходить на сайт, подожду, пока все устаканится. И я не хочу быть частью плана, о котором грезит Скарлет.

– Калли! Не уходи!!! Я буду так скучать по тебе. Хныыыык.

– Я должна, Белль. Мне нужно разобраться во всем.

– Не могу сейчас говорить, потому что тут Лаванда с детьми!!! Они приехали вчера, и я тааак занята. Но, пожалуйста, не уходи. Я тебе напишу, когда будет возможность, ты ДОЛЖНА быть на связи, мы ведь реально друзья теперь.

Отправив смайлики с поцелуйчиками и пожелание удачи, я выхожу с сайта, но принимаю решение действительно сделать перерыв.

На следующее утро я просыпаюсь с головной болью и блуждаю по квартире в поисках парацетамола. А потом делаю чашку какао и звоню Тильде, хочу поругать ее за то, что она не рассказала мне про свадьбу лично, оставив это Феликсу. И еще хочу расспросить ее о свадьбе. Но телефон не отвечает, поэтому я оставляю сообщение и звоню маме в Уэльс, теперь она занимается рисованием с утра до вечера. Думаю, рак, который у нее был когда-то, убедил ее посвятить жизнь исключительно искусству.

– Мам, – говорю я. – Тебе Тильда в последнее время не звонила?

– Уже пару недель не звонила, дорогая, а что?

Я не хочу рассказывать ей о подготовке к свадьбе, потому что Тильда захочет сообщить сама или через Феликса. Поэтому отвечаю:

– О, да ничего. Просто интересно, как тебе Феликс? Между ними, похоже, все очень серьезно.

Долгая пауза, и вот она отвечает:

– Я не уверена. Он немного странный. Они приезжали пару недель назад, Тильда тебе, наверняка, рассказывала. Он постоянно убирал в доме. Помыл пол на кухне. Может, это нормально для американцев?

– Вряд ли. Как думаешь, она счастлива с ним?

– Как знать? Что-то витает в воздухе, я чувствую. Тильда сама на себя не похожа.

– Она влюблена.

– Да, наверное, ты права.

Оставляю эту тему, и мы болтаем о Уэльсе и маминой секции пеших прогулок, об их пьяных посиделках в пабе после долгого похода по заповеднику Брекон Биконс. О том, что у нее будет небольшая выставка в местном арт-центре, о том, что один «четкий парень» в вельветовых штанах бордового цвета, какой-то из местных важных шишек, купил один из ее красно-оранжевых пейзажей в абстрактном стиле за сто пятьдесят фунтов.

– Если честно, мне даже показалось, что он флиртовал со мной!

Затем она рассказывает, что подумывает сделать тату в виде маленького тюльпана у лодыжки – в качестве символа жизни. Отпраздновать, что она уже столько лет живет свободно, без рака.

– А ты не можешь как-то иначе отпраздновать? – спрашиваю я с легким пренебрежением.

После разговора я сажусь за стол у окна и включаю компьютер. Ожидая, пока он загрузится, я бросаю взгляд на телефон и вижу сообщение от Тильды.

Что это за дерьмо на «Мэйл»?! Как ты могла! Я в отчаянии.

Захожу на сайт «Дэйли Мэйл» и читаю первый заголовок на доске позора:

«Тильда Фэрроу влюбилась».

Статья полна дерзких выпадов:

Тильда так влюблена в своего нового парня, состоятельного банкира Феликса Норберга, что забросила актерскую карьеру и полностью посвятила себя отношениям. Феликс славится дотошностью к деталям, планам и стратегиям.

Чувствую слабость, мысли сразу переносятся к Уилфу. Как я могла так глупо вести себя, так беспечно? Или, если посмотреть с другой стороны, как я могла довериться тому, кого я почти не знаю? Я хожу по комнате, переживая, как же мне поступить, а потом снова звоню Тильде. Теперь она берет трубку и сразу отвечает:

– Ты единственный человек, Калли. Единственная, с кого могло начаться это дерьмо. С кем ты вообще разговаривала?

Я не хочу рассказывать ей о Уилфе, поэтому отвечаю:

– Мне так жаль, правда. Я не понимаю, как такое могло случиться. Я упоминала об этом в разговоре с парой человек, с Дафной, возможно, может, еще с кем.

Съеживаюсь, ожидая, что она сейчас сорвется на меня, будет угрожать, но она делает паузу, а потом полностью меняет свое отношение к ситуации, ее голос звучит позитивно и весело.

– Ну да ладно, забей. Хрен с ними, с этими придурками. Что думаешь про мою новость? Разве не великолепно! Кто самая везучая девушка в мире?

Я решаю не противоречить. Чтобы оставить Феликсу возможность посомневаться. Тоном настолько оживленным, насколько это возможно, я говорю:

– Поздравляю! Будущая миссис Норберг… Звучит потрясающе! Могу я быть подружкой невесты?

– Никаких подружек невесты. Чтобы никакой этой ерунды. Скромная, элегантная небольшая свадьба. Я так взволнована!

Мы говорим о свадебных залах, списках гостей и прочих безделицах, пока Феликс не зовет ее «насладиться завтраком с шампанским», и я представляю, как она игриво пересекает комнату, направляясь к кухне, а потом крадется, чтобы неожиданно поцеловать своего красавчика-жениха.

Сажусь обратно за стол, утомленная попыткой выразить поддержку и радость, и вижу на экране телефона, что мне пришло письмо от Скарлет. Открываю ноутбук, читаю его, и мысли о свадьбе Тильды и Феликса, как и мысли о предательстве Уилфа, уходят куда-то далеко. Перечитываю снова, и слова, написанные Скарлет, медленно доходят до меня, вызывая полное опустошение.

Белль.

Ее настоящее имя – Беа Сантос. Теперь я это знаю. Ее мать, Патриция, приехала с Филиппин в восьмидесятых, работала медсестрой в Национальной службе здравоохранения Англии, и Белль продолжила семейную традицию. Еще я узнала, что она умела танцевать чечетку и петь, любила исполнять «These Boots Are Made Eor Walking»[15] в специальных лакированных белых ботинках. Оказалось, что Белль отлично шьет, она превосходно справлялась с обметочными швами, прорезями для пуговиц и молниями. Она сама сшила то свое зеленое платье. Остальные известные мне факты весьма случайны: она боялась моли и самоклеящихся этикеток, плохо сдала экзамены, была очень привязана к бульдогу по кличке Эд, который был у нее в детстве. Узнала, что ее коллеги и друзья очень любили милую нервозность, которую я тоже заметила в ней. В ящике в ее спальне было более сотни открыток со словами благодарности и писем от пациентов и их родственников.