И все это я узнаю в мерзкий дождливый июньский день, когда снова еду в Йорк, на этот раз – на ее похороны. Письмо от Скарлет погрузило меня в новый безрадостный мир, в нем была ссылка на новость на сайте «Би-Би-Си». Мужчина ворвался в квартиру в районе Дринхаузес, в Йорке, и пырнул ножом женщину по имени Триша Мейхью, а потом ее подругу, Беа Сантос. В присутствии двух маленьких детей, семилетней девочки и четырехлетнего мальчика. Триша выжила и даже была в состоянии прийти на похороны Белль, она сидела в последних рядах в церкви, лицо ее омертвело от шока, превратилось в маску. По информации газет, ее муж, Джо, находится в полицейском участке.

Служба католическая: латынь, ладан, хор поет незнакомые псалмы. Большую часть времени я смотрю на свои руки, но иногда поднимаю взгляд, вижу гроб и вспоминаю фразу «Я отхожу сейчас ко сну и в руки Бога душу отдаю». Два человека выступают с речью о Белль, один из них – ее начальник, Кевин Аттвуд, а другая – женщина по имени Холли Грейс, прихожанка ее храма, говорит, что знала Беа с самого детства. Знаю, что ее мать сидит на первой скамье, с обеих сторон ее поддерживают двое крупных мужчин. Патриция Сантос миниатюрного телосложения, черные волосы прикрывает темная вуаль, она сидит абсолютно неподвижно и не встает, когда поднимаются остальные, не становится на колени, просто сидит. Как будто она не причастна ко всему этому.

В конце концов, люди перемещаются в соседнее здание, современный зал с ламинатом и кирпичными стенами. Я вызываюсь раздавать сэндвичи и закуски, думая, что так смогу подслушать чужие разговоры и узнать больше о Белль. Перемещаюсь от группы к группе, предлагаю маленькие пирожные невысокому коренастому парню, который находит в себе силы, чтобы грустно улыбнуться. Я спрашиваю его: «Откуда вы знаете Беа?» – и он рассказывает мне, что они были парой в те годы, когда только выпустились из школы святого Ксавьера. Его зовут Чарли, он фельдшер, и кажется, он идеально подходил Белль, потому что в его голосе слышится неподдельная доброта.

Бреду дальше с тарелками и вдруг догадываюсь, что нужно поискать здесь Скарлет. Когда мы обменивались письмами, она несколько раз повторила, что «это все меняет», «это новый этап», и я удивилась, что она не сможет приехать на похороны, учитывая то, как звучали ее слова – как будто что-то неотложное. Подозреваю, что она солгала и сейчас она здесь, но не хочет, чтобы я об этом знала. Поэтому я рассматриваю всех молодых женщин, пытаясь понять, кто они, и в итоге обнаруживаю, что сужу людей по внешности: слишком яркая для Скарлет, слишком неряшливая, слишком много пирсинга или слишком громкий голос. Все мои наблюдения основываются на вымышленном образе, который может и не соответствовать действительности. Беру тарелку сэндвичей с огурцом, сажусь в углу, рядом со столом с закусками. Но не проходит и пяти минут, как подходит Триша и садится рядом.

– Привет. Я Калли.

Она смотрит мне в глаза озадаченно, никак не может понять, откровенная усталость контрастирует с ее строгой одеждой и каштановыми волосами, аккуратно подстриженными под каре. Она отвечает:

– О, да… Помню. Беа рассказывала о тебе… Один из последних наших разговоров. Она была рада, когда ты приехала в Йорк…

Я боюсь, что могу заплакать, и сижу неподвижно, стряхивая крошки от сэндвича, которые упали мне на колени. Собираюсь с духом и спрашиваю Тришу, сколько им с Беа было лет, когда они познакомились.

– Нам было по восемь… Трудно поверить, что ей тридцать четыре, как и мне. В ней было что-то от ребенка, правда? Во внешности, в характере.

– Мне нравилась ее сумка в виде пчелы, – отвечаю я. – Так мило, и это так на нее похоже.

– Это моя вина, что она умерла. – Эти слова звучат плоско, как будто у нее больше не осталось эмоций. – Я не должна была переезжать к ней… Она ведь обсуждала это с тобой, да? План побега?

Это звучит как обвинение.

– Она хотела помочь. – Всего на секунду я опускаю руку на ее плечо. – Секунду.

Залезаю в сумку в поисках ручки и бумажки.

– Вот мой адрес, номер телефона и электронная почта. Если что-то понадобится, я помогу…

Едва ли она воспользуется моей помощью, но я стараюсь быть похожей на Белль, доброй и поддерживающей.

А еще я думаю о том, что Трише предстоит пройти весь ужас суда над Джо без лучшей подруги и ее поддержки. Мне хочется сказать что-нибудь обнадеживающее, но ничего не приходит в голову, и тогда я просто смотрю на нее, замечая, что шелковая рубашка под строгим темно-синим пиджаком застегнута не на те пуговицы. Еще замечаю, что ее руки совершенно голые, нет ни колец, ни браслетов, ни маникюра.

– О, смотрите, – говорит она. И мы обе видим мать Беа, которую сопровождает огромный мужчина, на его лице выступил пот, и одет он в костюм не по размеру.

– Я не говорила с ней.

– Ничего страшного… – Триша изо всех сил старается говорить нормально. – Она не может ни с кем разговаривать или слушать кого-то. Она не принимает случившегося… Единственное, что можно сделать, это отправить ей открытку, написав о чудесных моментах, которые вы пережили вместе с Беа. Вот… – Она берет ручку и записывает адрес миссис Сантос и свою электронную почту. Отдав мне бумажку, она поднимается со стула, берет сумку и уходит, как привидение, зачем-то надевшее офисную одежду.

Я сажусь на поезд до Лондона ранним вечером, к сожалению, вагон забит шумными и пьяными футбольными фанатами. В какой-то момент они начинают петь, и это просто счастье, когда можно, наконец, выйти на Кингс-Кросс. Дома я набираю полную ванну горячей воды в надежде смыть этот отвратительный день. Не могу найти в себе сил, чтобы повесить одежду, она остается валяться на полу в ванной. Меня это не волнует, я уже почти залезла в ванну, как вдруг звонит телефон. Это Уилф.

– Привет, красотка, – говорит он, растягивая слова, на заднем плане гвалт.

– Ты в пабе?

– Ага. Хочешь присоединиться? – Мы не виделись с тех пор, как Белль умерла, он не знает об этом.

– Нет… Долгий день.

– И то верно… Я думал о тебе… Просто решил, что расскажу тебе… Может, встретимся в ближайшее время?

Чувствую усталость. Сейчас не время для того, чтобы ругаться по поводу «Мэйл». Белль умерла, и у меня нет сил. Как и желания.

– Поговорим завтра, когда я отдохну. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Калли. – Его голос звучит ласково и безмятежно.

* * *

Мы не поговорили ни на следующий день, ни через день. Я не отвечаю на звонки и сообщения, все еще не готова обвинить его. Вместо этого я провожу время в книжном магазине, находясь в каком-то оцепенении. Занимаюсь своими обычными обязанностями, но все, как в замедленной съемке. Сказав себе: «Делай по одному делу за раз», – я переставляю книги на полках, освобождаю кассу, оформляю новые заказы… Заходит мистер Ахмед, и я говорю ему настолько отчетливо, насколько только могу:

– Спасибо, следующая часть «Дживз», заказать ее для вас?