заменят пришедшие сюда МВДешники. Я их насчитал двадцать два человека, но лишь пятнадцать здоровых. Значит, если считать наблюдателей, то на каждую пушку приходится по шесть-семь человек. Пока ещё можно держаться».

Распределив наводчиков и пехотинцев равномерно по всем расчётам, Яков приказал навести должный порядок на каждой позиции. Пока зенитчики возились с орудиями и снарядами, невредимые солдаты занялись погибшими красноармейцами.

Они собрали документы и смертные медальоны, и переписали адреса и фамилии. Потом отнесли всех покойников на скромное «батарейное» кладбище и похоронили в крупной воронке, появившейся рядом.

Затем очередь дошла до мёртвых фашистов.

Краткая передышка

Яков шагал по знакомой тропинке, но в этот раз путь ему показался вдвое длиннее, чем прежде. Оно и понятно, ведь чувствовал парень себя очень неважно. Голова так болела сильно, будто её стянули металлическим обручем. Тело трясло и ломило от недавней драки с фашистами. Ноги утратили привычную лёгкость. Лейтенант шёл с ощутимым трудом, словно он был обут в сапоги из свинца, которые надевают на себя водолазы.

Оказавшись в расположении прожектористов, Яков даже не глянул на девушек, возившихся со звукоулавливающей установкой. Парень вошёл в землянку начальника отделения, отдал ему все бумаги и попросил переслать в штаб полка. Лысоватый немолодой капитан пообещал всё отправить при первой возможности.

Опустившись на ящик, который играл роль табурета, Яков привычно поправил чехол для оружия, что висела на кожаном поясе. Парень удивился тому, что кобура оказалась застёгнута, а внутри находится его новый «ТТ».

Честно сказать, как только зенитчик расстрелял все патроны, он сразу забыл о своём пистолете. Если б его кто-то спросил, то он просто сказал, что потерял «пушку» в бою. Сунув руку в карман галифе, Яков вытащил две пустые обоймы и похвалил свою аккуратность: «Хорошо, что не бросил при перезарядке».

Найдя пистолет в положенном месте, Яков облегчённо вздохнул и спросил у капитана:

— У вас не найдётся патронов к «ТТ»?

— Сколько вам нужно? — поинтересовался мужчина.

— Хотя бы на три обоймы, — ответил зенитчик. Он вынул оружие из кобуры и выщелкнул пустой магазин.

— Неужели всё так быстро потратил? — удивился хозяин землянки. — И сколько фрицев уже положил?

Не обратив внимания на усмешку, парень честно ответил:

— Точно не знаю…

Яков вспомнил, что несколько раз не смог свалить фрица с первой же пули и приходилось его добивать.

— В десятерых, точно попал!

Зенитчик на секунду задумался. Перед глазами возникло облако взрыва, в котором мелькали обломки грузовика и множество тел, разорванных в мелкие клочья. Затем в памяти всплыли два орудийных снаряда, попавшие в гущу штурмовиков.

Лейтенант немного помялся, не зная, можно ли их всех записать на свой личный счёт, но решил, что это совсем не бахвальство, а доклад о недавних событиях и спокойно сказал: — Ещё штук шестьдесят мы накрыли шрапнелью.

Капитан как-то по-новому глянул на мальчишку восемнадцати лет, который со своей батареей вывел из строя два взвода врага и с уважением подумал: «Да если бы все так воевали, то от фашистов давно бы ничего не осталось!»

Сорокалетний мужчина был штатским до мозга костей и работал простым инженером на одном из предприятий в глубоком тылу. Его призвали в Красную армию лишь квартал назад. Он явился в военную часть, но не участвовал в сраженьях с захватчиком, а прибыл в Сталинград вместе с отступающими к востоку войсками.

Прожектористы всегда находились во втором, а то и в третьем эшелоне протяжённого фронта. Капитан и даже ведал о том, сколько красноармейцев погибло по пути сюда с юга и сколько зенитчиков полегло уже здесь, возле сборочного цеха завода.

Батареи находились от них далеко, и что там творится, мужчина толком не знал. Он слышал грохот нескольких пушек, и только. Стараясь хоть как-то выразить своё уважение, он указал на полевой телефон и сказал:

— Пока ты будешь звонить, я набью все магазины.

Яков благодарно кивнул капитану и сел к аппарату. Он связался со штабом и доложил пожилому дежурному: «Только что была отбита массированная атака самолётов, танков и мотопехоты. Силами второй, третьей и четвёртой батарей сбито девять бомбардировщиков, повреждено одиннадцать. Сожжено пятнадцать танков, семь бронетранспортеров и тринадцать автомашин. Уничтожено до роты солдат. Фашисты не смогли прорваться к сборочному цеху завода и повернули назад.

Выслушав скромные похвалы войскового начальства, Яков сухо продолжил: — На второй батарее уничтожено одно орудие. О других потерях не знаю. На третьей батарее, одно орудие разбито, два требуют большого ремонта. Потери личного состава превышают шестьдесят три процента.

Прибывший взвод МВД принял участие в рукопашной схватке с фашистами, потерял командира и двадцать девять бойцов ранеными и убитыми. Немедленно требуются люди, орудия и снаряды. Ещё одна такая атака и на наших позициях никого не останется».

В ответ он услышал те же слова, что и в свой первый доклад. Мол, держитесь! Знаем о всех ваших трудностях и делаем всё, что в наших силах. Как только появится такая возможность, пришлём всё, что нужно.

Выслушав знакомые байки, Яков буквально взбесился. Не имея привычки разговаривать матом, парень, неожиданно для себя, перешёл на азербайджанский язык и высказал всё, что думает о подобном снабжении передовой.

Причём он употреблял такие сочетания слов, услышав которые, каждый бакинец сразу схватился за нож, а любая бакинка попыталась бы вырвать глаза.

Окончив орать в телефонную трубку, парень положил её на рычаг и отрешённо подумал: «Если майор понял хотя бы четверть, то скоро пришлют спецкоманду. За пару минут прочтут приговор военно-полевого суда и шлёпнут меня перед строем за оскорбление офицера из штаба полка. Чтоб неповадно было другим.

Хотя… — остановил он себя, — какая мне, в общем-то, разница? Из тех, кто прибыл сюда в девять утра, уже половина погибла, а все остальные вряд ли здесь долго протянут. Не зря в мне штабе сказали, что больше суток здесь никто не выдерживает. Лишь мой заместитель, покойный сержант смог протянуть пару дней».

С трудом поднявшись со стула, Яков столкнулся с испуганным взглядом хозяина тесной землянки. Судя по лицу капитана, он догадался, что сейчас говорил лейтенант, а может быть, он даже знал какой-нибудь тюркский язык и уловил общий смысл ругательных слов?

«Плевать! — спокойно решил лейтенант: — Пока сообщит куда следует, пока там соберутся, принять надлежащие меры, меня уже несколько раз убьют здесь фашисты!»

Мужчина подал несдержанному на язык лейтенанту снаряжённые обоймы к «ТТ» и непочатую коробку с патронами. Он немного помялся и предложил:

— Может быть, выпьешь стакан? У меня, сам понимаешь, в основном молодые