Всё остальное пошло по обычному плану. То есть, повторился кошмар, что пережил лейтенант в тринадцать и семнадцать часов. Беспрерывная карусель в облаках, построенная бомбардировщиками «Ju 87».

Вой пикирующих на батарею «лаптёжников». Грохот выстрелов пушек. Взрывы бомб и треск бортовых пулемётов. Свист пуль и осколков. Вонь сгоревшего пороха и тучи земли, высоко поднятой к небу.

Подносчики метались от ящиков к лафетам орудий и подносили снаряд за снарядом. Зенитчики вертели маховики с удивительной скоростью. Заряжающие палили по фрицам. Время от времени, из них кто-то падал. Его место занимал один из товарищей, что оказались поблизости. Перебинтованные наблюдатели оттаскивали раненых в сторону и делали им перевязки на скорую руку.

Яков стоял в центре этого ада. Он громко командовал и корректировал беглый огонь. Краем глаза парень увидел, что на обоих соседей напали самолёты врага, и они отбиваются так же, как его батарея.

«Значит, нельзя ожидать какой-либо помощи. Придётся справляться самим!» — сказал себе лейтенант и услышал крик, долетевший с четвёртой позиции: «Правый наводчик убит!»

Офицер бросился к боковому орудию, сел в железное кресло и вместе с левым напарником начал выцеливать фашистских стервятников. Картина боя внезапно уменьшилась и резко сжалась до клочка неба над головой.

Теперь ему некогда было смотреть, что происходит справа и слева. Главное — поймать «юнкерс» в прицел. Услышать за левым плечом лязг затвора орудия. Дать команду «Огонь!» и стерпеть грохот выстрела, терзавшего уши.

Затем всё повторить — много раз, в том же порядке. То там, то здесь слышался вой самолёта, что падал на землю, и его наполняла короткая радость: «Ещё одним гадом стало здесь меньше!»

Как-то вдруг Яков понял, что над ним чистое небо, в котором нет пикировщиков. То есть, теперь можно слезть с жесткого кресла, размять онемевшую шею и осмотреться вокруг.

Едва схлынула ярость жестокого боя, как на лейтенанта опять навалилась боль и усталость. Он увидел сержанта, стоящего возле места наводчика соседней зенитки. Яков отметил, что тот легко ранен в левую руку. Он подозвал МВДешника и назначил своим заместителем.

Не слушая возражений мужчины, офицер приказал привести тех солдат, которые не получили серьёзных увечий. Пока они собирались, Яков опустился на ящик со снарядами к пушке, опёрся локтями в колени и низко свесил гудящую голову. Он закрыл глаза и попытался прийти хоть немного в себя.

Наконец, вокруг него собрались все здоровые бойцы его батареи. Яков им объявил, что должен делать каждый из тех, кто оказался возле орудия, и как лучше наводить ствол зенитки в двух плоскостях. Он сообщил, что в случае смерти товарищей, они должны будут их заменить и отправил всех по рабочим местам.

Лейтенант рассказал заместителю всё, что узнал, когда прибыл на батарею, послал его проследить за наведением порядка, а сам потащился к соседям прожектористам.

Он связался с дежурным в штабе полка и доложил о результатах последнего боя. Зенитчик сказал о трёх сбитых и пяти повреждённых самолётах противника и о потере ещё одной трети бойцов. Затем, молча выслушал заклинания об держании вверенного им рубеже и, ничего не спросив, положил трубку на место.

«А чего тут ещё говорить? — размышлял лейтенант. — Сил на то, чтобы требовать подкрепление, нет, а как дела на нашей позиции, в штабе знают давно. Смогут прислать людей, снаряды и технику, простоим ещё какое-то время. Нет, значит, сделаем всё, что сумеем и погибнем здесь смертью храбрых». — Подивившись таким мрачным мыслям, парень подумал о том, что своим фатализмом он стал походить на майора Степана Сергеича, с которым плыл из Баку.

Кивнув капитану, Яков вышел из тесной землянки. Прожекторист удивлённо смотрел ему в след. Ведь у него на глазах, в течение короткого дня, восемнадцатилетний юнец превратился в бойца умудрённого жизненным опытом.

Лейтенант вернулся к своей батарее, спустился в низину и увидел две старых полуторки со знакомым уже старшиной. Вместе с ним приехало ещё одно отделение советских солдат.

В этот раз прибыли люди из разных частей, вроде тех, что собирал Степан Сергеевич по пути к речке Сухая Мечётка. Здесь оказались связисты, кавалеристы, пехотинцы и даже моряк Черноморского флота, невесть как оказавшийся в Сталинградских степях.

К радости парня, среди десятка солдат нашлось два пушкаря. Лейтенант объяснил им особенности зенитных орудий и распределил всех бойцов по расчётам. Затем, проследил за тем, как старшина раздаёт пищу и водку, сам немного поел и ощутил, что если сейчас он не ляжет, то просто рухнет на землю.

Яков еле поднялся с длинного ящика, на котором сидел, и поплёлся к жилью офицеров. Находясь в полусне, он дошёл до землянки, опустился на жёсткую койку и провалился во мрак.

Новый налёт начался в шесть утра. Зенитчик едва разлепил тяжёлые веки, доковылял до позиций и отдал приказ: «Беглый огонь!»

То, что было дальше, — прошло как бы мимо него. Нет, он не стоял столбом, а следил за обстановкой вокруг и отдавал нужные людям команды. Лейтенант заменил убитого пулей наводчика, что находился на соседнем орудии.

Пушка сделала несколько выстрелов, а потом рядом с ней взорвалась авиационная бомба. Острый осколок пробил «халхинголку» над ухом, рассёк кожу и мышцы и застрял в прочном черепе, чуть не дойдя до мозга зенитчика.

Получив удар в голову, Яков ощутил себя так, словно в правый висок вонзился клинок. Он лишился сознания, ничком упал на лафет и врезался козырьком металлической каски в настил колёсной платформы.

Ремешок тут же лопнул. Защитный убор скатился на землю и обломил тонкий кусок крупповской стали, застрявший в кости. Из разрезанных тканей хлынула кровь и залила всё лицо. Свалившегося на бок командира оттащили в сторонку. На его место сел ближайший боец, и орудие снова стало стрелять по фашистам.

К неподвижному лейтенанту подполз крепкий солдат с искалеченной взрывом правой ногой. Увидев, что кровь потихоньку течёт по щеке, красноармеец решил, что начальник ещё не погиб.

Он открыл медицинскую сумку с красным крестом на боку и достал из неё свежий бинт. Солдат разорвал упаковку из плотной бумаги и стал неумело перевязывать рану. Замотав череп Якова, боец уложил его на спину и без сил повалился возле него.

Им оставалось лишь ждать, когда закончиться бой и выжившие артиллеристы отнесут их в землянку. Хоть она и находиться рядом, но там, реже падают бомбы и не свистят пули вокруг.

Когда и как кончился бой, Яков не знал. Его сознание иногда поднималось из глубоких пучин забытья. Оно всплывало к