– Нет, ищу Любовь Павловну Фоменко.

– Это наша мама, – хором заявилидевицы.

– Дайте с человеком поговорить, –оборвала их Любовь Павловна. – Зачем я вам понадобилась?

– Забыла представиться, майор Васильева,занимаюсь розыском пропавших людей.

Фоменко настороженно глянула на детей:

– Идите, идите.

Девчонки вышли за двери, но скорее всегопритаились за порогом, потому что из коридора донеслось сдавленное хихиканье.

– Четвертого июня вот эта девушкаотправилась в вашем вагоне из Москвы, не помните, где она сошла?

Любовь Павловна повертела в руках снимок.

– Помню. Еще очень странно показалось.

– Что?

– Пассажирка предъявила билет доФоминска, там и вылезла.

– Ну и что тут необычного?

– До Фоминска можно на электричкедобраться, зачем брать купейный билет, переплачивать? Электрички регулярноходят.

– Может, торопилась.

– Все возможно, конечно, только такихпассажиров в нашем поезде раз-два и обчелся. Еще без багажа появилась, стоялана платформе до последней минуты, пока ей чемодан не принесли. А сошла вФоминске. Я еще в окошко поглядела, когда тронулись: села на лавочку и пирожокест.

Часы показывали восемь, когда я наконецвъехала во двор. Но жара и не собиралась спадать. Раскаленное марево плыло надгородом, и даже в Ложкине дышалось с трудом.

На большой полянке перед гаражом прямо натраве сидели Маня и… Бекас. Перед ними лежал абсолютно разобранный мотоцикл.

– Мусечка, – завопила Маня, –Коля может из любого мотора ракету сделать, обещал, что мой мотик начнет двестикилометров в час бегать.

Догадавшись, что Колей кличут Бекаса, яосторожно осведомилась:

– А зачем тебе мотоцикл с такойскоростью?

– Пригодится, – заявила Маня.

Бекас смущенно вздохнул:

– Сейчас соберем, как новый станет.

– Он еще у Аркашкиного «мерса» какую-тоштуку починил, вендикас, что ли.

– Бендикс, – поправил Бекас, –это в стартере.

Я поглядела на его лицо, с котороготаинственным образом исчезла замкнутость, и спросила:

– Сколько вам лет, Коля?

– Восемнадцать, – ответилпарень, – но вы не думайте, что раз молодой, то ничего не умею. В моторахразбираюсь, всегда механизмы любил. Часы могу починить, утюги, радио, телик.

– Гав, – подтвердил Снап.

Бекас моментально подобрался, но, увидав, чтопес со всех лап спешит к приехавшей Зайке, как-то сразу отмяк.

– Не отвлекайся, – скомандовалаМаня, – сейчас Кешка приедет, и ужинать отправимся.

Бекас покорно стал ковырять отверткой вовнутренностях несчастного мотоцикла.

Я пошла в дом. Ни на минуту, Коля, несомневаюсь в твоих способностях автослесаря. Вот только думаю, как много тыуспел всего за восемнадцать лет: и посидел уже, и к Круглому в шестерки попал,и за мной скорее всего следишь.

Утро началось как всегда. Поняв, что старухивсе равно не дадут спать, спустилась к завтраку вовремя. Домашние зевали вовесь рот. Бабушки, наоборот, бодрые и полные сил. На столе дымилось блюдо снеизменной овсянкой.

– Мулечка, – прошептала Маня, –передай масленку, тостик намажу.

– Мария, – заявила РиммаБорисовна, – сколько раз тебе говорить, не шепчись, очень невоспитанно.

И она пододвинула к девочке коробочку«Сканди».

– Терпеть не могу маргарин, –взвилась Маша, – масла что, нет?

– Масло, – тут же отреагировалаРимма Борисовна, – страшно вредный продукт, сплошной холестерин. И удар попечени. Маргарин куда лучше.

Манюня молча ковыряла ложкой скользкие холмыкаши. Зайка постаралась сменить тему:

– Всю ночь мы с Серафимой Ивановной почтине спали: у Ваньки с Анькой зубы режутся.

Близнецы пока не доставляли нам особых забот.Самостоятельно передвигаться не умеют и большую часть времени проводят в своейкомнате на втором этаже. Да и режим у них пока еще совсем младенческий – сон иеда. На редкость тихие, беспроблемные дети. Поднимают шум, только еслиоказываются в разных кроватках. Желают спать всегда рядом.

– Да, – философски заметила добраяРимма Борисовна, – маленькие детки – маленькие бедки. Подросли детки,подросли и бедки.

– Кстати, – вступила в разговор НинаАндреевна, – у Банди что-то с желудком…

– Он опять покакал жидко, – докончиларадостно Маруся.

Я вздохнула. Может, вышить это изречениекрестиком и повесить в столовой, чтобы всегда маячило перед глазами?

После завтрака отправилась вместе с НинойАндреевной в сад. Старуха радостно принялась выщипывать с клумбы некстативыросшие одуванчики. Возле нас кругами носились псы. Но сердце свекрови номердва безраздельно принадлежало Банди. Пита постоянно гладили по толстым бокам ипоучали: «Бандюша, не грызи траву, животик заболит». Жаль портить бабкенастроение, но ничего не поделаешь.

– Нина Андреевна, это правда, что Макс неработал в Польше, а сидел на зоне?

Одуванчики разом попадали на пол. Экс-свекровьсъежилась и села на скамеечку. Банди, почувствовав перемену ее настроения,заскулил и принялся лизать покрытые старческой «гречкой» руки.

– Кто придумал такую глупость? –попробовала начать врать Нина Андреевна, но я уже поняла, что Круглый сказалправду.

Значит, у Макса это вторая посадка, и онавтоматически становится рецидивистом. А к такого рода подследственным и отношениеу органов МВД соответственное.

– Ну что за люди, – возмущалась НинаАндреевна, – каких только гадостей не придумают! Макс – уголовник! Онработал в Польше, преподавал русский язык!

Я вздохнула. Конечно, теоретически Полянскиймог стать учителем. Диплом Литературного института давал такую возможность. Нопрактически? Неужели Нина Андреевна не понимает, что это очень легко проверить?