— Увидишь, — ответил Рене. — А пока у тебяесть еще пять дней и пять ночей, потому что потом, за пять дней до того, какотправить тебя к Анн-Мари, сэр Стивен начнет пороть тебя. Сама знаешь, следы,оставляемые плетью, очень заметны, и, думаю, тебе трудно будет объяснить ихпроисхождение Жаклин.

О. молчала. Знал бы он, что Жаклин никогда несмотрела на ее тело — она просто лежала, закрыв глаза, и отдавалась ласкам.Достаточно было бы О. не принимать в присутствии Жаклин ванну и одевать, ложасьв постель, ночную рубашку, и девушка ничего бы не заметила, так же, как она досих пор не заметила того, что О. не носит нижнего белья. Она не замечаланичего: О. не интересовала ее.

— Так что можешь подумать, — продолжил Рене. —Но одно ты обязательно должна будешь сказать ей. Причем сделать это надонемедленно.

— Что?

— Ты скажешь ей, что я влюбился в нее.

— Это правда? — выдохнув, спросила О.

— Нет, но я хочу, чтобы она была моей, а таккак ты не можешь или не желаешь помочь мне в этом, придется действовать самому.

— Но она никогда не согласится поехать вРуаси, — убежденно сказала О.

— Что ж, — просто сказал Рене, — тогда еезаставят силой.

В тот же вечер О. сказала Жаклин, что Реневлюблен в нее. Девушка восприняла это очень спокойно. Ночью, разглядывая спящуюЖаклин, О. вдруг подумала о том, как все-таки странно устроен этот мир: она ещемесяц назад приходила в совершеннейший ужас при одной только мысли, что этокрасивое хрупкое тело может быть отдано на поругание жестоким и похотливымгостям замка Руаси, а сегодня, сейчас, повторяя про себя последние, сказанныеей Рене, слова, чувствовала себя по-настоящему счастливой.

x x x

Приближался июль. Жаклин уехала куда-то насъемки фильма; сказала, что вернется не раньше августа. О. больше ничего вПариже не удерживало. Рене собирался ехать в Шотландию, к родителям, и для виданемного сокрушался по поводу разлуки с О. В какой-то момент у О. мелькнуланадежда, что он возьмет ее с собой, но тут же угасла, когда она вспомнила, чтосэр Стивен должен везти ее к Анн-Мари, а Рене, естественно, не будетпротивиться этому. Так оно и произошло, и сэр Стивен сообщил, что приедет заней, как только Рене улетит в Лондон.

— Мы прямо сейчас едем к Анн-Мари, — сказалсэр Стивен, едва переступив порог ее квартиры. — Она уже ждет нас. Вещейникаких не надо. Вам ничего не понадобится.

На этот раз он привез ее в небольшой красивыйдом, одиноко стоявший в глубине пышного, но немного запущенного сада. Это былосовсем неподалеку от леса Фонтебло. Было два часа дня, лениво жужжали мухи иприпекало солнце. В ответ на звонок залаяла собака — большая немецкая овчарка.Когда они подходили к дому, она обнюхала ноги О. Повернув за угол, они увиделиАнн-Мари. Женщина сидела в шезлонге в тени большого ветвистого бука. Лужайка,выбранная ею для полуденного отдыха, тянулась от края сада к самым стенам дома.На их появление Анн-Мари никак не прореагировала. Она даже не поднялась имнавстречу.

— Вот, привез, — сказал сэр Стивен. — Что снею надо сделать вы сами знаете. Я только хотел бы узнать, когда можно будетзабрать ее?

— Вы говорили ей что-нибудь? Она знает, что ееждет? Впрочем, теперь уже все равно. Я начну сегодня же. Думаю, это займет днейпятнадцать. Потом, я полагаю, что поставить кольца и клеймо, вы захотите сами,не так ли? В общем приезжайте через пару недель, надеюсь, что все будет готово.

О. хотела было спросить, что же ждет ее, ноАнн-Мари перебила ее:

— Ты скоро сама все узнаешь, — сказала она. —А сейчас пойди в комнату — как войдешь в дом первая дверь налево, разденьсятам, сандалии можешь оставить, и сразу возвращайся сюда.

Комната была большой, просторной, с белымистенами и фиолетовыми шторами на окнах. О. сняла с себя все, положила одежду,перчатки и сумочку на маленький, стоявший рядом с дверью, стул и вышла из дома.Ступая по стриженному газону лужайки, она щурилась на солнечном свету истаралась поскорее добраться до спасительной тени бука. Сэр Стивен по-прежнемустоял перед Анн-Мари. У ее ног сидела собака. Черные с проседью волосы женщинымасляно блестели на солнце, а голубые глаза поблекли и потемнели. На ней былобелое, перехваченное лакированным ремешком платье и белые открытые сандалии; ногтина пальцах рук и ног были покрыты алым лаком.

— О., — сказала она, — встань на колени передсэром Стивеном.

О. послушно опустилась на траву; руки убраныза спину, грудь немного подрагивает. Собака вскочила и О. показалось, что онаготова броситься на нее.

— Сидеть, Тук, — спокойно сказала Анн-Мари. —О., согласна ли ты носить кольца и клеймо сэра Стивена?

— Да, — ответила О.

— Тогда жди меня здесь. Я только провожу сэраСтивена и вернусь.

Пока Анн-Мари выбиралась из шезлонга, сэрСтивен наклонился к О. и поцеловал ее в губы.

Потом он выпрямился и поспешил за женщиной. О.услышала звук закрываемой калитки, и через минуту-другую Анн-Мари вновьпоявилась на лужайке. О. ждала ее, сидя на пятках и положив на колени руки.

В доме, так заботливо спрятанным за высокойоградой сада, как позже узнала О. жили еще три девушки. Они занимали комнаты навтором этаже; ей же отвели комнату на первом, по соседству с той, что занималаАнн-Мари.

Анн-Мари крикнула девушкам, чтобы они спускалисьв сад, и О. увидела, что все трое обитательниц этого дома тоже былиобнаженными.

Одна была маленькой и рыжей, с неестественнобелой кожей и пухлой грудью, испещренной сетью зелено-голубых вен; две другие —шатенки, с длинными стройными ногами и черными, под цвет волос на головетреугольниками лобков.

— Это О., — представила ее Анн-Мари, сновазаняв место в шезлонге. — Подведите ее ко мне. Я хочу еще раз осмотреть ее.

Девушки обступили О., подняли ее и подтолкнулик Анн-Мари. Та заставила повернуться ее спиной и, увидев черные полосы на еебедрах и ягодицах, спросила:

— Кто тебя бил? Сэр Стивен?

— Да, — ответила О.

— Чем?

— Хлыстом.

— Когда это было?

— Три дня назад.

— Теперь, в течении месяца тебя бить не будут.Правда, это начиная с завтрашнего дня, а сегодня, по случаю твоего приезда,девушки немного помучают тебя. Тебя когда-нибудь били плетью между ног? Нет?Где уж им, мужчинам. Давай, теперь посмотрим твою талию. О! Уже лучше!