Она нежно провела рукой по ягодицам О. и, намгновение задумавшись, внезапно сказала:

— Ну-ка, пойдем.

Они прошли в соседнюю комнату — единственнуюво всем доме, где было зеркало — трехстворчатое и все время закрытое. Анн-Марираскрыла его и подвела к нему О.

— Такой себя ты видишь в последний раз, —сказала она. — Вот здесь, на твоей круглой гладкой попке, с двух сторонпоставят клейма с инициалами сэра Стивена. Тогда ты уже себя не узнаешь. Асейчас иди спать.

Но страх и неопределенность не давали заснутьО. Она дрожала, накрывшись одеялом, и с ужасом ждала утра. Пришедшая за ней вдесять часов Ивонна вынуждена была помочь ей принять ванну, причесаться,накрасить губы — руки не слушались О. Ну вот скрипнула садовая калитка, и О.поняла, что сэр Стивен уже здесь.

— Идем, О., — сказала Ивонна, — он ждет тебя.

Тишина и покой царили в саду. Большойкрасноватый бук в ярких пламенеющих лучах огромного солнца казался сделанным измеди. Листва даже не шелохнется в неподвижном мареве жаркого летнего утра(словно сама Природа затаилась, сдерживая дыхание, и ждала появления О. Удерева лежала изнывающая от жары собака. Солнечные лучи пронзали крону бука иотбрасывали на белый каменный стол, стоящий рядом с деревом, размытую ибесформенную тень. Стол густо усыпали мелкие солнечные пятна. Прислонившись кстволу дерева, неподвижно стоял сэр Стивен. Рядом, раскинувшись в шезлонге,сидела Анн-Мари.

— Сэр Стивен, вот и ваша О., — сказалаАнн-Мари. — У нас все готово, поэтому кольца можно ставить хоть сейчас.

Сэр Стивен обнял О. и поцеловал в губы. Потомон осторожно положил ее на стол и, склонившись, долго смотрел на нее. Он провелрукой по ее лицу и волосам, еще раз поцеловал и, подняв голову, сказалАнн-Мари:

— Замечательно, давайте сейчас, если вы непротив.

На столе стояла сделанная из кожи шкатулка.Анн-Мари открыла ее и вытащила оттуда два разобранных кольца, на каждом изкоторых было выгравированно: имя О. и имя сэра Стивена.

Сэр Стивен мельком взглянул на них и громкопроизнес:

— Ставьте.

Ивонна приподняла О., и О. судорожнонапрягшись, почувствовала холод входящего в ее плоть металла. Соединяя двечасти кольца, Анн-Мари проследила за тем, чтобы диск, той его стороной, накоторой был нанесен черно-золотой рисунок, оказался повернутым наружу. Онасжала кольцо ладонью, но, видимо, пружина была слишком жесткой, и дуги до концане доходили. Пришлось отправить Ивонну за молотком. О. немного наклонили кстолу и развели в стороны ноги, потом, прижимая одну половину кольца к каменнойплите, как к наковальне, начали ударять маленьким молотком по другой и в концеконцов, свели вместе дуги. Пружина, щелкнув, застопорилась. Раз и навсегда. СэрСтивен, за все это время не произнесший ни слова, поблагодарил Анн-Мари и помогО. подняться. О. тут же почувствовала, что эти кольца гораздо тяжелее тех, чтоона носила в предыдущие дни. И тяжесть эта была не только физической.

— Клеймо тоже сейчас? — спросила Анн-Мари сэраСтивена.

Англичанин молча кивнул головой. Онподдерживал за талию едва стоящую на ногах О. У нее подкашивались колени, и онамелко дрожала. Талия О., от ношения корсета, стала такой тонкой, что, казалось,готова была вот-вот переломиться. Бедра ее при этом казались более крутыми, агрудь более тяжелой. Все четверо направились к музыкальному салону: Анн-Мари иИвонна шли чуть впереди, за ними — сэр Стивен, который практически нес О. —силы совсем оставили ее. В салоне их ждали сидевшие перед помостом Колетт иКлер. Увидев входящую процессию, они поднялись. Рядом с одной из колонн стояламаленькая круглая печка, и видны были мечущиеся в ее чреве красные языкипламени. Анн-Мари вытащила из стенного шкафа несколько длинных ремней, передалаих девушкам, и те, по ее знаку, прижав О. животом к колонне, привязали ее кней, опоясав талию и пропустив ремни под коленями. То же сделали с ее руками илодыжками. О., теряя рассудок от ужаса, почувствовала на своих ягодицах рукуАнн-Мари, отмечавшую места, куда следовало поставить клейма. После этого намгновение наступила тишина, и вот О. услышала звук открываемой заслонки.Повернув голову, она могла бы увидеть, что происходит за ее спиной, но сил наэто у нее не было. Секундой позже, адская запредельная боль пронзила ее тело, иона взвыла, вытянувшись в ремнях и запрокинув голову.

О. так никогда и не узнала, кто приложил к ееягодицам раскаленные железные клейма, и чей голос, сосчитав до пяти, велелубрать их. Когда ее отвязали, она сползла на руки Анн-Мари и, проваливаясь вбездну, последним проблеском сознания выхватила из накрывшей ее пеленымертвенно-бледное лицо англичанина.

x x x

В Париж они вернулись в двадцатых числахавгуста. О. довольно быстро привыкла к кольцам, хотя поначалу, особенно приходьбе, они доставляли ей определенные хлопоты. Введенные в нижнюю частьживота, они спускались до трети ее левого бедра и при каждом шаге покачивалисьсловно язык колокола у нее между ног, отягощенные на конце большимметаллическим диском с выгравированными на нем именами ее и сэра Стивена. Этотдиск вместе с печатями на ее ягодицах однозначно указывал на то, что онаявляется собственностью сэра Стивена. Оставленные раскаленным железом следы,высотой в три пальца и в половину этого шириной, словно сделанные стомескойборозды в какой-нибудь деревянной чурке, на сантиметр врезались в ее плоть ихорошо прощупывались под руками. О. необыкновенно гордилась ими, и ей нетерпелось поскорее показать их и кольца Жаклин. Но Жаклин не было в городе, онадолжна была вернуться только через неделю.