Она позвонила. На зов явилась молодаясветловолосая девушка и по приказу Анн-Мари принесла тонкие черные чулки икорсет, пошитый из тафты и черного шелка. Пришла пора одеваться. О., стараясьне потерять равновесия, аккуратно натянула чулки; они были длинными и доходилидо самого верха ее ног. Девушка-служанка надела на нее корсет и застегнула наспине металлические застежки. Шнуровка, дающая возможность стягивать илиослаблять его, тоже была сделана сзади. Подождав, когда О. пристегнетподвязками чулки, девушка затянула как только это было возможно сильно,шнуровку корсета. Корсет, благодаря особым корсетным спицам, выгнутым внутрь науровне талии, был достаточно жестким, и О. тут же почувствовала это. Она едвамогла дышать стиснутая им. Спереди он доходил ей почти до лобка, но не закрывалего, а сзади и с боков был несколько короче и оставлял совершенно открытымибедра и ягодицы.

— Ну вот и замечательно, — осмотрев ее,сказала Анн-Мари, и повернувшись к сэру Стивену, добавила: — При этом корсетабсолютно не помешает вам обладать ею. Впрочем, увидите сами. А теперь, О.,подойди сюда.

Анн-Мари сидела в большом, обитом вишневогоцвета бархатом. Когда О. подошла к ней, она провела рукой по ее ногам иягодицам, потом, указав на стоящий ребром пуф, приказала ей лечь на него изапрокинуть голову. О. не посмела ослушаться. Анн-Мари приподняла и раздвинулаей ноги, затем, попросив ее не двигаться, наклонилась и, взявшись пальцами загубы, стерегущие вход в ее лоно, раскрыла их. О. подумала, что примерно так нарынке оценивают лошадей, задирая им губы, или, покупая рыбу, открывают ейжабры. Потом она вспомнила, что Пьер, в первый же вечер ее пребывания в Руаси,привязав ее цепью к стене, делал с ней то же самое. Что ж, она больше непринадлежала себе, а уж эта часть ее тела и подавно. Каждый раз, получая всеновые и новые доказательства тому, она бывала не то, чтобы удовлетворена этим,нет, скорее, ее охватывало сильное и временами почти парализующее ее смятение —она понимала, что власть чужих оскверняющих ее рук — ничто в сравнении свластью того, кто отдал ее им. Тогда в Руаси, ею обладали очень многие, нопринадлежала она одному только Рене. Кому же она принадлежит сейчас? Рене илисэру Стивену? Она терялась. Впрочем…

Анн-Мари помогла ей встать и велела одеваться.

— Привозите ее, когда сочтете нужным, —сказала она сэру Стивену. — Дня через два я буду в Сомуа. Думаю, все будетхорошо.

Как она сказала? Сомуа… О. почему-то в первоемгновение послышалось: Руаси. Но нет, конечно, нет. И «что будет хорошо»?

— Если вы не против, то дней через десять, —сказал сэр Стивен, — где-нибудь в начале июля.

Сэр Стивен задержался у Анн-Мари, и домой О.ехала одна. Отсутствующе глядя в окно автомобиля, она вдруг вспомнила, как ещеребенком в одном из музеев Люксембурга видела, привлекшую ее своимнатурализмом, скульптуру женщины с очень узкой талией, подчеркнуто тяжелойгрудью и пышными ягодицами, наклоняющуюся вперед, чтобы полюбоваться на себя взеркальной глади разлившегося у ее ног мраморного источника. Тогда ей былострашно, что хрупкая мраморная талия может сломаться. Если же теперь сэр Стивенхочет, чтобы это произошло с ней, с О., то…. Тут О. снова пришла в головумысль, которая давно уже не давала ей покоя, которую она всячески стараласьгнать от себя: она заметила, что Рене, с тех пор, как она поселила у себяЖаклин, все реже и реже стал оставаться ночевать у нее, и она не уставала себяспрашивать: почему? Скоро уже июль. Он говорил, что уедет в середине лета, иэто значит, что она долго не увидит его. Все это усугублялось для О. еще и тем,что их нынешние встречи тоже во многом оставляли ее неудовлетворенной. Онатеперь практически видела его только днем, когда он заезжал за ней и Жаклин ивез их обедать, да еще иногда по утрам в доме на рю де Пуатье. Англичанинвсегда очень радушно принимал его. Нора, объявив о приходе Рене, вводила его вкабинет сэра Стивена. Если О. была там возлюбленный всегда целовал ее, нежнопроводил рукой по ее груди, потом начинал с сэром Стивеном обсуждать планы назавтра, в которых, как правило, ей места не находилось, и уходил. Неужели онбольше не любит ее?

О. вдруг охватила такая паника, что она, непомня себя, выскочила из остановившейся возле ее дома машины, и, сама непонимая что делает, бросилась на проезжую часть, чтобы поймать такси и поскореедобраться на нем до своего возлюбленного. Просто попросить шофера сэра Стивенаотвезти ее в контору Рене — такое ей просто в голову не пришло.

О. добежала до бульвара Сен-Жермен. Тесныйкорсет не давал ей свободно дышать, и, вспотевшая и задыхающаяся, онаостановилась. Вскоре возле нее притормозило такси, и она, сообщив шоферу адресбюро, в котором работал Рене, забралась в машину. О. не знала, на работе ли он,и если да, то примет ли он ее — до сих пор она ни разу не приезжала к немутуда.

Рене, казалось, нисколько не удивился еепоявлению. Он отпустил секретаршу, сказав ей, что его ни для кого нет, ипопросил ее отключить его телефон. Потом он ласково обнял О. и спросил, чтослучилось.

— Мне вдруг показалось, что ты больше нелюбишь меня, — сказала О.

Рене засмеялся.

— Вот так, ни с того ни сего?

— Да, в машине, когда я возвращалась от…

— От кого?

О. молчала. Рене опять засмеялся.

— Чего ты боишься? Я уже все знаю; сэр Стивентолько что звонил мне.

Он вновь занял место за своим рабочим столом.О., обхватив себя за плечи, стояла рядом.

— Мне все равно, что они будут делать со мной,— едва слышно произнесла она, — но ты только скажи, что любишь меня.

— Радость моя, — сказал Рене, — я люблю тебя.Но я хочу, чтобы ты во всем слушалась меня, а ты не делаешь этого. Тырассказала Жаклин о сэре Стивене и замке Руаси? Нет. А почему?

О. начала было отвечать ему, но он почти сразупрервал ее.

— Иди сюда, — сказал он.

Он заставил ее опереться на спинку кресла, вкотором только что сидел сам, и приподнял на ней юбку.

— Да, — многозначительно произнес он, увидевкорсет. — Думаю, что если у тебя будет поуже талия, ты станешь ещепривлекательнее.

Потом он довольно грубо овладел ею. Но он такдавно не делал этого, что О. уже не знала, можно ли это принимать задоказательство его любви.

— Послушай, — сказал немного погодя Рене. —Это очень плохо, что ты до сих пор ничего не рассказала Жаклин. Она нужна нам взамке, и было бы лучше, если бы именно ты привезла ее туда. Впрочем, ладно,вернувшись от Анн-Мари, ты уже, всяко не сможешь скрывать своего положения.

— Почему? — спросила О.