стал веком коренных перемен, и большую часть новшеств принесли с собой вернувшиеся из походов крестоносцы. Один из наиболее ярких, хоть и весьма прозаичных примеров — рост бюрократии. Количество всевозможных реестров, описей и тому подобного в XII веке резко возросло. Внезапно также появилось великое множество переводов древнегреческой литературы, в том числе трудов Аристотеля.

Возвращение Аристотеля в интеллектуальную жизнь Европы XII века оказало на нее огромное влияние. Идеи, вдохновленные его трудами, доминировали в образовании и ведении полемики в течение последующих пятисот лет. В свое время многие историки считали, что это привело к очень плачевным последствиям. Они утверждали, что идеи Церкви, преломленные аристотелевской логикой, на полтысячелетия затормозили прогресс, отчего наступили так называемые Темные века. Безусловно, все не так просто. И в те времена находилось немало блестящих интеллектуалов и изобретателей. Именно тогда появились и хомут, совершивший революцию в сельском хозяйстве, и настоящее чудо юриспруденции — Великая хартия вольностей. Тогда же над своими глубокими и авторитетными трудами работали некоторые выдающиеся философы. Одним из них был монах-доминиканец Фома Аквинский.

К XIII веку радикальные новшества предыдущего столетия наконец стали приживаться. Именно в это время Фома Аквинский работал в том числе над своим незаконченным трактатом «Сумма теологии». «Сумма» — колоссальный труд как по объему, так и по охвату тем. Автор раскрывает идеи поэтапно. Начинает он с утверждения. Затем приводит возражения собственному тезису. После чего анализирует эти возражения и, наконец, делает заключение. Это заключение становится следующим исходным утверждением, и цикл запускается снова с самого начала. В подобной работе легко потерять мысль и еще легче вырвать слова Аквинского из контекста, цитируя случайные части аргументации.

Нас больше всего интересуют вполне определенные страницы «Суммы», а именно разделы 22–48 в Prima Secundae, то есть в первой части второй части. Эти главы с большой долей уверенности можно назвать первой в истории специализированной работой об эмоциях. Аристотель систематически обращался к природе эмоций в «Риторике», однако они не были непосредственным предметом его интереса; описания пате приводились как часть рассказа о том, как вести дебаты. Аквинский же фактически посвятил эмоциям целый раздел своего трактата. Я говорю «эмоциям», но, строго говоря, он писал о категории чувств, известных как страсти, или passiones animae («страсти души»). Эти чувства зарождались в теле и влияли на разум, совсем как пате. Аквинский выделял и другую категорию чувств — аффекты, или привязанности. Принцип их работы строго обратный: какое-то — возможно, долгое — время мысль существует в разуме, а разум затем заставляет тело реагировать соответствующим образом. Проще говоря, страсти — это чувства, которые Платон и стоики так отчаянно стремились контролировать. Они были причиной следующих за ними августинианского себялюбия и грехов. Аффекты — это контролируемые, осознанные, правильные чувства, то есть те чувства, что, согласно Платону, ведут нас к эросу или, в терминологии Августина, рождаются из caritas. Кто-то, например стоики, считал, что страсти можно преобразовать в аффекты и наоборот.

Фома Аквинский составил список человеческих страстей, в значительной степени позаимствованный у Платона и Аристотеля. Он включил в него базовые страсти, которые в сочетании порождали страсти вторичные. Первичные страсти Аквинский разделил на две группы и противопоставил их друг другу. Подобно Платону, он назвал эти группы вожделеющими (или желающими) и раздражительными (или гневными) страстями. Однако он так перечислил чувства, составляющие каждую из категорий, как не делали этого ни Платон, ни Аристотель.

К вожделеющим страстям он отнес:

• amor («любовь») и odium («ненависть»);

• desiderium («желание») и fuga («бегство») или abominatio («омерзение»);

• delectatio («удовольствие») или gaudium («радость») и dolor («боль») или tristitia («печаль»).

Как и в системе Платона, эти страсти считались простыми. Они возникали в ответ на что-то хорошее или плохое — вознаграждение или наказание. Так, amor («любовь») вызывается чем-то прекрасным, а odium («ненависть») — чем-то ужасным. Desiderium («желание») — стремление к чему-то приятному, а fuga («бегство») или abominatio («омерзение») — необходимость скрыться от чего-то пугающего. Когда вы получаете нечто прекрасное или приближаетесь к нему, вы испытываете gaudium («радость»); в жутких обстоятельствах вы чувствуете tristitia («печаль»).

К раздражительным страстям Аквинский относил:

• spes («надежду»);

• desperatio («отчаяние»);

• audacia («храбрость»);

• timor («страх»);

• ira («гнев»).

Эти страсти опять же разгораются в критической ситуации. Стремление к достижению желаемого требует надежды и смелости. Борьбе со злом сопутствуют гнев, страх и отчаяние. Как и вожделеющие страсти, раздражительные страсти образуют пары противоположностей. Однако устроены эти пары чуть сложнее. В зависимости от ситуации надежда могла быть противоположностью отчаяния, а храбрость — противоположностью страха. Причем храбрость также могла быть противоположностью отчаяния, а надежда — противоположностью страха. Гнев выбивается из этой классификации. Притом что это самая неукротимая из раздражительных страстей, у нее нет пары[181].

Фома Аквинский классифицировал страсти не только по признаку разделения на вожделеющие и раздражительные. Он также исследовал, из-за чего они проистекают. Некоторые эмоции — радость, печаль, храбрость, страх и гнев — бывают вызваны тем, что происходит с вами в данный момент. Если вы выигрываете в игре, вы тут же испытываете радость. Если проигрываете — чувствуете печаль. Другие страсти — желание, бегство, омерзение, надежда или отчаяние — связаны с вашими ожиданиями от будущего. Если вы хотели бы обладать чем-то, чего не имеете, вы ощущаете желание или надежду. Любовь и ненависть — исключительные чувства, так как они, согласно Аквинскому, существуют в каждый момент времени.

Как я уже замечал выше, страх и омерзение, описанные Аквинским, стали основой гонений на ведьм в Европе. Люди испытывали отвращение к женщинам (и мужчинам), подозреваемым в ведовстве, а бесконечный ужас в те времена и вовсе был постоянным спутником европейца. Давайте разберемся в этих понятиях и начнем с такой всепроникающей фоновой эмоции, как страх, а также причин, по которым он довлел над людьми XVI–XVII веков.

Страшные времена

В предыдущей главе мы оставили османов после успешного вторжения в Константинополь в 1453 году, когда они обложили неподъемными налогами все товары, которые шли через их регион по Шелковому пути, в том числе так любимые европейцами пряности, костяной фарфор и шелк. Многие в Европе разбогатели благодаря торговле с Востоком и теперь были вынуждены искать новые пути к своим поставщикам. Поэтому в 1488 году Бартоломеу Диаш ди Новаиш обогнул Африканский Рог — предприятие по тем временам немыслимое, поскольку люди верили,