Она – королева по праву рождения, и он, как простой дворянин, обязан смириться с тем, что никогда не станет для нее кем-то больше… Так пусть же поступает так, как считает нужным. Он готов присягнуть ей на верность и поклясться служить до последнего вздоха, потому что она – воздух, которым он дышит, и кровь, бегущая по венам и питающая его бедное сердце, бьющееся ради нее…

– Стой! – он с силой стукнул по стенке экипажа, заставив кучера от неожиданности подпрыгнуть на месте, что едва не стоило тому жизни, так как он едва не свалился с козел прямо под колеса несущейся на полном ходу кареты. – Поворачивай обратно! Живо! Мы возвращаемся!

Только бы успеть, пока «горячая голова» не вляпалась в очередную неприятность, из которой придется ее вызволять.

* * *

– После публичной казни «Короля Тюн» все изменилось, Роза. С подачи твоего приятеля де Кресси предательницу Аньес повесили на Гревской площади, выдав ее за королеву бандитов.

– Но как? Разве она не пыталась это отрицать?

– С отрезанным языком? Не смеши меня, девочка. Она получила то, что заслужила, и поверь, никто не пролил ни слезинки по этой ведьме, по вине которой в свое время погибло много славных ребят. Лишившись единого вожака, главари банд в надежде повысить собственный авторитет начали нападать друг на друга, что в конечном итоге привело к ослаблению наших позиций, чем тут же поспешили воспользоваться полицейские силы вместе с королевской гвардией. Начались массовые чистки. Нам больше негде было прятаться, пришлось в спешке бежать из столицы. Теперь, сама видишь, побираемся по привинциям, куда еще не добралась карающая длань отпрыска де Бурбонов.

Мы устроились на камнях возле небольшого костра, плохо защищавшего от холода зимней ночи. На установленном треножнике висел объемный котел с малоаппетитным на вид и на запах месивом, периодически помешиваемым бойкой старушкой с поварешкой в руках. С явным удовольствием она отвешивала подзатыльники каждому, кто, теряя терпение от голода, пытался приблизиться к ее кулинарному шедевру в надежде поглубже вдохнуть аромата горячей еды. Жмущиеся ближе друг к дружке беспризорники в рванье вызывали неимоверную жалость и злость на себя от того, что бессильна им помочь. Хотя…

– Франко, найди способ связаться с остальными, они должны знать, что наследница Фонтаны жива и сейчас, как никогда, нуждается в их помощи. Пусть все, кто предан мне, будет готов отправиться в путь. Боравия – вот отныне ваш новый дом. Собирайте силы у границ, пробирайтесь в города, будьте моими глазами и ушами повсюду, на каждой улице, в каждом доме. Я должна знать обо всем, что происходит за самыми закрытыми дверями, и королевский дворец не должен стать исключением.

– Боравия? Черт, я даже не знаю, где она находится. Да и зачем тебе это?

– Всему свое время, Франко. Обещаю, что, как один из моих «генералов», ты узнаешь обо всем одним из первых. Сейчас же мне нужна абсолютная преданность, которая, обещаю, будет однажды вознаграждена с лихвой.

Кивнув как всегда находящемуся неподалеку Нино, я поднялась:

– То, что в столице все уверены в моей смерти, играет нам только на руку. Мне понадобится несколько дней, чтобы уладить кое-какие дела, ну а потом…

Впрочем, будет лучше, если мои планы пока останутся при мне. Так я смогу избежать предательства со стороны людей, которым еще предстоит доказать мне свои всецелые преданность и повиновение. Вот, возьмите, – я сунула в руку Франко кошелек с золотом из запасов капитана, – этого должно хватить на некоторое время. Обещаю, что впредь никто из моих людей не будет испытывать ни в чем недостатка, для чего приложу все усилия. Клянусь!

Встреча затянулась до самого вечера, и обратно пришлось возвращаться в темноте. Стуча зубами от холода, мы с Нино быстрым шагом добрались до пристани, когда путь нам внезапно преградила высокая фигура в плаще, а знакомый голос, обладатель которого, по моим предположениям, должен был находиться за многие лье отсюда, с нотками беспокойства, которые он тщетно пытался скрыть, произнес:

– Ну, наконец-то! Я уже собирался снести к дьяволу всю эту дыру, разыскивая ваши хладные трупы.

– Что вы здесь делаете, капитан? Разве вы не должны были быть на полпути в Париж? – я больше не боялась получить нагоняй, но я искренне была рада его видеть, ведь сердце не может перестать любить по указке. И пусть отныне мне придется скрывать от всех свои чувства, от себя их прятать я не могла.

– Я вернулся потому, что внезапно осознал, что служба интересам вашего величества для меня важнее собственных. Приказывайте. Моя жизнь, как и моя шпага, отныне и навсегда принадлежат вам…

Произнесенные отчужденным тоном слова причиняли сильную боль. Присягая на верность королеве, он отстранялся от женщины. Хотя кого мне винить? Мы оба приняли правила игры и сейчас всеми силами старались возвести непреодолимую стену между нашими сердцами, запрещая им биться в едином ритме. Любовь делала нас слабыми, и как бы тяжело ни было, мы ради общей цели были обязаны спрятать ее подальше от всех, и в первую очередь от самих себя.

Нино понимающе хмыкнул, и на этот раз выходка не сошла ему с рук. От резкого тычка в живот он со стоном сложился пополам, что вызвало легкую улыбку на губах Патриса, довольного тем, как ненавистный соперник за внимание королевы получил по заслугам.

– Какими будут ваши дальнейшие распоряжения? – уже более теплым тоном спросил он.

– Вперед, капитан. Теперь только вперед.

* * *

Париж… С этим местом было связано слишком много воспоминаний, многие из которых я мечтала бы стереть из своей памяти: монастырь, «двор чудес», Версаль… Но были и счастливые моменты, такие, как встреча с маркизом де Розеном и долгожданное воссоединение с моей драгоценной бабушкой. К ней-то в первую очередь я собиралась отправиться, для чего мне в буквальном смысле пришлось дать бой чересчур увлекшемуся ролью моего опекуна капитану, считающему, что только рядом с ним мне не грозила опасность быть разоблаченной и арестованной.

После продолжительных и порядком утомивших споров мне удалось убедить Патриса не беспокоиться о моей скромной персоне, вполне способной позаботиться о себе самой, не говоря уже о верной тени – Нино, всегда находившимся поблизости и готовым грудью защищать меня от всех и вся, включая самого капитана, с которым они никак не могли прийти к общему согласию. Достаточно было одного неосторожного слова, и эти двое тут же начинали хвататься за клинки, сверля друг друга злыми взглядами.

Именно по этой причине я настояла на том, чтобы расстаться с капитаном, не доезжая до столицы, для того, чтобы он смог самостоятельно встретиться с братом и заодно доставить мое письмо Жюстену де Кресси на улицу Байель, в котором я сообщала о своем приезде и выражала надежду на скорую встречу. И пока крайне недовольный расставанием Патрис держал свой путь в Париж, мы с Нино окольными тропами направили свои стопы в сторону поместья Одемар.

Сердце заколотилось как сумасшедшее, когда после нескольких часов езды на попутной телеге по каменистой ухабистой дороге, которой, казалось, не было конца, вдали показались знакомые очертания величественного в своей красоте строения. Точно так же несколько лет назад оно готово было выпрыгнуть из груди, когда я впервые оказалась здесь в сопровождении де Розена. Тогда я еще не догадывалась, как герцогиня отреагирует на появление воскресшей из мертвых внучки, теперь же все было иначе, и мне оставалось только молить Бога, чтобы сердце ее светлости оказалось достаточно крепким и выдержало счастливую встречу с возникшей без предупреждения на ее пороге родственницей.