к 60 годам, он стал понемногу выходить из своего оцепенения. Сначала, оставаясь один в комнате, а затем и в присутствии других людей, он стал делать всё больше движений, стал вставать с постели. Когда его впервые увидел И.П. Павлов, он уже много и разумно говорил, стал много есть…

И.П. Павлов захотел понять и объяснить с физиологической точки зрения состояние Качалкина и других подобных ему кататоников. Качалкин не был исключением: кататоники нередко поправляются или обнаруживают значительное улучшение после нескольких лет болезни. Что же это за состояние мозга? Как может оно держаться годами и вдруг пройти? У лабораторных собак Павлов видел уже такое оцепенение. Но оно было много короче, исчислялось в минутах. Можно и у человека вызвать подобное состояние. Достаточно его для этого загипнотизировать. В состоянии гипноза человек не чувствует уколов, лежит, оцепенев как доска, может сохранять любую приданную позу в течение длительного времени. Лабораторная собака, загипнотизированный человек и больной-кататоник – они не только внешне своим поведением, состоянием похожи друг на друга. Физиология нашла объяснение их сходству. Все они спят. Это сон мозга. Но сон необычный, неполный, частичный. У кататоника спит двигательная область полушарий. Под полушариями мозга, в подкорковой области освободились низшие центры, от них зависит напряжение мышц. Если у собаки перерезать мозг ниже полушарий, у неё обязательно наступает резкое напряжение мышц. Значит, сон кататоника как бы обезглавил его. Но если это сон, почему же он держится годами? И.П. Павлов ответил на этот вопрос. Сон охраняет мозг от разрушения. Нервные клетки слишком устали, они истощены. Продолжение работы может разрушить их. Тогда в них развивается торможение: это защитный, охранительный механизм. Клетки заторможены, спят – следовательно, они сохраняются.

Психиатры давно решили, что кататония вызывается отравлением мозга. Ядовитые вещества могут вырабатываться в самом организме больного. Другие причины, не только отравление, могут вызвать истощение клеток. Например, перенапряжение от жизненных трудностей. Пока действует охранительное торможение, значительного разрушения клеток не произойдёт. Но, может быть, само охранительное торможение не достаточно глубоко, не защищает клеток полностью, поэтому болезнь затягивается. А если придти организму на помощь и искусственным образом ещё больше углубить сон? Может быть, тогда выздоровление наступит быстрее и полнее? Руководствуясь такими соображениями, И.П. Павлов и предложил испытать длительный сон при некоторых формах шизофрении и, прежде всего, при кататонии.

Лечение длительным сном уже до этого применялось за границей, но психиатры, пользовавшиеся им, были далеки от физиологических взглядов И.П. Павлова. Они пытались, например, посредством сна устранить у больных возбуждение.

Были предложены различные снотворные средства, среди них смесь швейцарского фармаколога Клоэтта. Она сложна по составу и содержит ряд различных снотворных и сердечных средств. Эта смесь и применялась в клинике Павлова.

Все медицинские снотворные обладают ядовитыми свойствами: избыток снотворного может оказаться смертельным. Поэтому при лечении длительным сном приходилось быть очень точным. Нужно рассчитывать количество смеси по весу тела больного (вводилась смесь в виде клизмы). Все больные до назначения лечения подвергались тщательному обследованию. На протяжении лечения они оставались под постоянным наблюдением не только психиатра, но и специалиста по внутренним болезням. У некоторых больных сон поддерживался до 121/2 суток (снотворная смесь вводилась повторно). Чтобы пища не попадала в дыхательные пути и чтобы не прерывать сон больных, их кормили только путём клизм.

Не все больные, подвергавшиеся лечению длительным сном, были кататониками. Часть из них страдала бредовыми психозами. Я рассказывал о Крылове, имевшем «радиоперекличку с богом», и говорил уже, как И.П. Павлов понимал бред. У многих бредовых больных мозг также находится в состоянии сна. Но только мозговой сон при бреде ещё больше отличается от нормального, чем сон кататоника. Он ограничивается иногда только отдельными изолированными пунктами мозговой коры, пунктами наиболее пострадавшими. Поэтому при бреде труднее рассчитывать на успех лечения сном. Да и у кататоников часто охранительное торможение только задерживает дальнейшее развитие болезни, но, в конце концов, болезнь успевает сделать своё дело. Поэтому нельзя было и рассчитывать, что все наши больные поправятся.

Лечение длительным сном в клинике И.П. Павлова проводилось под руководством ученика Ивана Петровича – профессора А.Г. Иванова-Смоленского.

Я приведу некоторые данные из его статьи. Всего лечению длительным сном было подвергнуто 77 человек: 31 мужчина и 46 женщин. Возраст 56-ти из них был от 17 до 30 лет. У 40 человек наркоз продолжался не менее восьми суток, у некоторых даже до 121/2. Большее или меньшее улучшение наступило у половины больных (47,4 %). Интересно отметить, у кататоников улучшение наступило в 53 %, а у бредовых больных – только в 36 %. У некоторых больных в дальнейшем вновь наступило ухудшение, но 15 человек смогли вернуться домой и вновь приступить к работе. За судьбой их продолжали следить. На протяжении 21/2, а некоторые и 31/2 лет они оставались здоровыми. Тринадцать человек из семидесяти семи – это значит, 17 %. Это и есть прочный, неоспоримый результат лечения, подтвердивший правильность Павловского взгляда на кататоническую и бредовую шизофрению.

Таково свидетельство цифр. Но, может быть, убедительнее статистических данных живые примеры. Мне удалось участвовать в проведении лечения длительным сном в Павловской клинике. Я даже подбирал в других больницах подходящих для лечения длительным сном больных. Долгое время многие из больных были под моим наблюдением. О двоих пациентах, которых я хорошо знал, я и постараюсь рассказать.

Водолееву было 23 года, когда он заболел. Он был плотником, работал в колхозе. В его семье наследственность не была благополучной: дед по матери был тяжёлым алкоголиком, в родной брат деда страдал судорожными припадками и умер в психиатрической больнице. Сам больной развивался с опозданием: говорить начал только с четырёх лет. Учился он неплохо, окончил 4-классную школу. Отличался хорошим физическим здоровьем, ничем серьёзным не болел. Но родные отмечали особенности его характера: он был необщительным, неразговорчивым, всегда чуждался девушек. Вина не пил, был хорошим работником.

Заболел он в апреле 1935 г. После того как он вернулся с поля очень озябшим, у него на другой день появилась тревога, страхи. Ему казалось, что за ним «доглядывают и подслушивают», убеждал родным быть осторожными. Стал слышать голоса, которые ему угрожали. В это время жаловался на сильные головные боли. Но потом он вовсе перестал говорить, не отвечал на вопросы: подолгу застывал в одной розе. Его привезли в Ленинград и поместили в одну из психиатрических больниц, где он и пробыл 101/2 месяцев.

Всё это время состояние его оставалось неизменным. Безучастный ко всему окружающему, он мог часами сидеть в одной позе или же чаще лежал в постели с неподвижным,