– Сию минуту, – сказал Бестужев, торопливо надеваясаблю.

– Полковник просил передать эту бумагу, он сказал, выее просили…

Бестужев бегло просмотрел справку. Очередной тупик иочередная тайна. Из опознанных покойников, поступивших к шантарским божедомамза соответствующий период, ни один не ассоциировался с Кузьмой Штычковым, атрое неопознанных, судя по беглому описанию, были совершенно другими людьми, неподходили под описание Штычкова ни по возрасту, ни по внешним приметам… Что ж,на войне именно это и называется – «пропасть без вести». Но – в мирное время, пустьдаже при яростном противоборстве охраны и ее врагов?! Убивали, конечно,калечили – это было, но чтобы опытный филер пропал без вести… Бестужев даже немог припомнить прецедента.

– Пойдемте, – сказал он, стараясь держатьсянепринужденно и корректно.

И все равно, как бы оба ни старались изображать мнимоеотсутствие эмоций, напряжение висело в воздухе. Бестужев с неудовольствиемощутил виноватым себя – хотя, видит бог, он здесь вообще ни при чем…

История, разыгравшаяся в прошлом году, была банальной, как беседапьяных крючников. Штабс-ротмистр Рокицкий, довольно уверенно делавший карьеру вСанкт-Петербурге, поскользнулся, цинично выражаясь, на форменной ерунде:всего-то поставил якобы революционную подпольную типорафию, начавшую ужепечатать листовки возмутительного содержания, а потом якобы ее обнаружил инакрыл. И даже успел получить Владимира.

Потом, увы, грянуло… Бестужев ни в армейские времена, нипозже, в Отдельном корпусе, не страдал младенчески наивным взглядом нароссийское бытие. Не только в Российской империи, но наверняка и в другихдержавах подобное случается чаще, чем думают прекраснодушные идеалисты. Дажелегенда отечественного уголовного и политического сыска Иван Путилин, каквыяснилось позже, был уличен в излишне вольном, в свою пользу, обращении ссекретными казенными суммами, что говорить о рыбешке помельче?

Строго рассуждая, вовсе не Рокицкий являлсяпервооткрывателем подобного способа заработать орденок или внеочередноепроизводство. Не оскудела талантами земля русская, все придумали до него –и постановку фальшивых типографий тоже. И многим эти шалости сходили с рук,оставались без последствий, пусть даже все вокруг были в курсе. НевезениеРокицкого оказалось в том, что он подвернулся под горячую руку в тот час, когдасрочно потребовалось организовать образцово-показательную порку. Нет ничегохуже и в России, и за рубежом, как попасть под показательную борьбу спрегрешениями. Кампании эти замышляются не с кондачка, проводятся пышно: реютфлаги и вымпелы, строятся шеренги, пуговицы драятся зубным порошком, парадныешпицрутены чуть ли не бантами украшены… Потом все надолго затихает, доследующей вспышки начальственного гнева.

Рокицкий подобным образом и подвернулся. Многим сходило, аему не сошло. Если разобраться, с ним поступили где-то даже и милостиво – неуволили в отставку, не подвергли суду офицерской чести, всего-то навсегоотправили подальше с глаз долой, в Сибирь, – но карьера, вне сомнения,после такого поворота оказалась разрушенной напрочь. Та же ссылка, еслиподумать. Заранее можно предсказать, что с чинопроизводством и наградами отнынебудет обстоять самым печальным образом. Впору пустить пулю в висок – инекоторые, между прочим, пускали, а некоторые – нет. Не столь уж простое дело…

Бестужев, спускаясь по лестнице, старался не смотреть набывшего сослуживца по Петербургу – и боялся, что тот расценит это какдемонстративное презрение, но что тут прикажете делать? Ситуация щекотливейшая…Хорошо еще, Рокицкий попросту молчал, не пытался непринужденно беседовать,делать вид, будто ничего и не было…

– Позвольте… – промолвил Бестужев с нескрываемымнеудовольствием.

Лакированную коляску, запряженную парой гнедых, еще можнобыло перенести – хотя до жандармского управления всего-то полверсты.[14] Но вот два конных жандарма в качестве эскорта – это уже, каквыражаются картежники, законченный перебор-с…

Рокицкий, поняв, в чем дело, пожал плечами:

– Простите, таково распоряжение полковника. Надополагать, он решил оказать должный почет посланцу всемогущего генералаГерасимова…

«Я считал его умнее», – подумал о Ларионове Бестужев,но делать было нечего, пришлось лезть в коляску и восседать в ней полным изаконченным идиотом – прохожие на улице, все без исключения, с любопытствомтаращились на неизвестного им офицера, явно представлявшего собой важнуюперсону, – иначе почему коляску сопровождают конные жандармы? В какой-томиг Бестужев ощутил себя обезьянкой шарманщика – еще и оттого, что егопрофессия предполагала скорее анонимность…

Поистине, грозная слава генерала Герасимова докатилась и доэтих богом забытых мест, до Ветропыльска…

Вчерашняя оговорка полковника о том, что иногда дворянскоепроисхождение для службы в Отдельном корпусе вовсе необязательно, несомненно,касалась как раз Герасимова Александра Васильевича. Происходя из малороссийскихказаков, он некогда пытался стать инженером, но попал под циркуляр министраДелянова «о кухаркиных детях», надежно отрезавший пути к образованию дляподобных «плебеев». С трудом поступив в Черниговское пехотное юнкерское училище,Герасимов после окончания оного тянул лямку в запасных батальонах, где самопонятие «производство по службе» считалось величайшей редкостью, вроде находкина улице бриллианта размером с вишню. Такое если и случается, то не чаще, чемраз в столетие, а то и реже. Не видя никаких для себя перспектив, Герасимоврешил перейти в Отдельный корпус – что для лица недворянского происхожденияопять-таки было чем-то вроде выигрыша миллиона золотом на бегах. Однако чудосвершилось, упрямый хохол надел-таки фуражку с голубым околышем.

Дальнейшее, учитывая полное отсутствие высоких покровителей,было прямо-таки фееричным. За пять лет – из ротмистров в генерал-майоры иначальники Петербургского охранного отделения, созвездие орденов, до Станислава1-й степени включительно. Более того, если рассуждать вопреки иерархическимтаблицам, именно Герасимов занимает сейчас самое высокое положение вполитическом сыске империи. Он не подчинен, как следовало бы согласносубординации, ни начальнику Особого отдела Департамента полиции, нивице-директору по политической части, ни самому директору. Промежуточныхинстанций (кои, помимо всего прочего, еще и непременно отщипывают свою долюпирога) попросту нет. Генерал сносится либо непосредственно с премьеромСтолыпиным, либо, на крайний случай, с его товарищем[15] поМинистерству внутренних дел. Фактически все охранные отделения империиподчиняются Герасимову, планы действий обсуждаются не с департаментом, а с ним,отчеты идут в первую очередь не в департамент, а к нему. По сути, Петербургскоеохранное отделение подменило собой не только Особый отдел Департамента полиции,но и сам департамент…