– Подождите, Илья Кузьмич, – мягко сказалБестужев. – Ничего толком не известно, но я предполагаю, что господинСилуянов может оказаться прав… Алентьев упорно утверждает, что сам он ни ккаким партиям не принадлежит, противоправительственной деятельностью незанимается, а в махинации с золотом влип исключительно из вульгарных побужденийнаживы… Лично я, анализируя все, что нам о нем известно, склонен ему верить: они «петрами» занимался исключительно в расчете на хороший нелегальный заработок.Вокруг всех революционных партий крутится масса подобных субъектов, они стольтесно переплетаются с нелегалами, что порой невозможно различить, где кончаетсяэсдек или эсер и начинается темный делец… Короче говоря, ни малейшихдоказательств идейности Алентьева мы не нашли. Обычная, ничем не примечательнаяуголовщина. Гораздо важнее то, что нашим офицерам удалось в конце концоввскрыть контакт Алентьева. Каковым оказался ваш, шантарский, ювелир Коновалов.Он и поставлял Алентьеву шлиховое золото, привозившееся в Петербург под видомобычного багажа. Не буду подробно описывать все перипетии следствия, скажулишь, что Алентьев согласился с нами сотрудничать. Им было написано письмоКоновалову, в котором он просил приютить у себя дальнего родственника,человечка в уголовном смысле вполне надежного, то есть попавшего на заметкупетербургской сыскной полиции и потому вынужденного сбежать от греха подальше…Как легко догадаться, под видом этого родственника к Коновалову был направленопытный филер из Петербургского летучего отряда Кузьма Штычков. Одновременно квам совершенно открыто выехал наш сотрудник Струмилин, – поймавмногозначительный взгляд полковника и помня о данном вчера слове, Бестужевпоторопился сказать: – Впрочем, Струмилин – тема отдельного разговора, и мы еесейчас не будем касаться… Итак… Узнав о… происшедшем со Струмилиным, генералГерасимов отправил в Шантарск меня. Прибыв сюда, я обнаружил, что КузьмаШтычков исчез, пропал, растворился в воздухе. Равным образом пропал иКоновалов. Так обстоят дела… Быть может, вопросы?

– Значит, никакой связи с нелегалами в данном случае непросматривается? – спросил Силуянов.

– Ни малейшей, – ответил Бестужев.

– Ну что ж, именно это я долго и безуспешно пыталсядоказать Илье Кузьмичу, придерживавшемуся противоположной точки зрения… –пожал плечами Силуянов.

«А он весьма неглуп, – подумал Бестужев. –Внутренне торжествует, как любой на его месте, что оказался прав, но невыказывает это внешне. И правильно, в таких ситуациях не стоит обострять,топтать чье-то самолюбие…»

– А собственно, подполковник, почему вы грешили на«политиков»? – поинтересовался Бестужев. – Были какие-то фактическиеданные?

– Трудно сказать, – помолчав, честно призналсяподполковник. – Так, интуиция играет… Очень уж не похоже это на банальнуюуголовщину…

– А что у вас есть на Коновалова?

– Не так уж много, – сказал Баланчук. – Инам, и сыскной полиции давно известно, что Коновалов балует с золотишком. Какмногие-с в нашей богоспасаемой губернии. Скупает потихоньку у вольныхстарателей, посылает в тайгу спиртоносов… но в том-то и суть, господинротмистр, что до сих пор он либо держался в рамках закона, либо принимал меры,чтобы не дать себя поймать. Согласно существующим правилам, любой подданныйРоссийской империи вправе невозбранно сдавать в золотопромышленные конторы илив казну любое количество самородного золота и получать за это наличными –забота государства о золотодобыче, подкрепленная соответствующими циркулярами…

– Но ведь эти ваши спиртоносы, те, кто вымениваетзолото на спирт – прямо подлежат…

– Подлежат, – кивнул Баланчук. – Полиция сними борется в силу своих возможностей. Но ни один пойманный спиртонос еще несознался в связях с Коноваловым, хотя о некоторых прекрасно известно, что онисобирали золотишко именно для него. Так им не в пример выгоднее, АлексейВоинович, к чему им попадать под те статьи Уголовного уложения, где упоминаетсяо «преступном сообществе»? Сие только отягощает положение схваченного… Вот имолчат, как рыбы. Коновалов до сих пор не был пока что пойман за руку.

– В связи с этим возникает интересный вопрос, – сказалСилуянов. – Господин ротмистр, почему в Петербурге решили, что найденное уэтого вашего Алентьева золото непременно происходит из ограбленных караванов? Вконце концов, оно могло оказаться коноваловским – скупленным у старателей егоспиртоносами…

– Резонно, – кивнул Бестужев. – Однакопрослеживается интересная закономерность, господин Силуянов. У меня не былоподробных сведений об ограблениях – одни сухие даты и цифры. Но они самипо себе весьма многозначительны… Первое ограбление произошло второго мая,верно? Взято пять пудов шлихового золота – фунты и золотники я дляудобства опущу… Так вот, вскоре Коновалов доставил Алентьеву около семи пудов,хотя до этого привозимые им Алентьеву «посылки» заключали в себе не болееполупуда, один только раз Коновалов привез почти пуд… Далее. Второе ограбление– семнадцатого мая. Вскоре Коновалов привозит Алентьеву восемь пудов – есливспомнить, что при втором ограблении взято семь, ситуация становится все болееувлекательной, не так ли? Наконец, третье ограбление произошло тридцатого мая.Взято более шести пудов. Хотите знать, сколько привез Коновалов? Шесть споловиной. Во всех трех случаях прослеживается четкая закономерность: излишек –это, скорее всего, и есть то скупленное из-под полы золотишко, о котором выупоминали. А вот главная часть перевозимого груза – добыча с ограблений.Повторяю, очень уж многозначительны совпадения – настолько, что в совпадения унас никто и не верит. Я вас убедил?

– Пожалуй… – отозвался за всех Ларионов послезатянувшегося молчания. – Что-то не похоже это на совпадения… Так гдевсе-таки Коновалов, Иван Игнатьевич?

– Неизвестно, господин полковник, – с бледной,вымученной улыбкой признался Рокицкий. – Словно растаял. Впрочем, он ираньше исчезал вот так на несколько дней… В Петербурге его нет?

– Легально он в Петербург, во всяком случае, неприбывал, – сказал Бестужев. – Паспорт не регистрировался.

– Сбежал, сволочь? – вслух предположилЛарионов. – Но кто же знал, господа… Если бы мы получили из Петербургахоть какую-то наводящую информацию или просьбу взять под наблюдение… Эх,Алексей Воинович, простите на дерзком слове, но Петербург с нами сыграл… невполне чисто, скажем так.

Бестужев слегка смутился – в словах полковника был свойрезон. И поторопился напомнить:

– Василий Львович, простите, но не от меня зависело,что именно сообщать в Шантарск… Ваши упреки вполне понятны и, должен признать,заслуженны. Но мы ведь не продвинемся ни на шаг, упрекая друг друга… Теперь,когда нет никаких неясностей, нужно навалиться, по мужицкому выражению, всеммиром… Меня для того и командировали, чтобы… – он вдруг потерял нить, незнал, чем закончить фразу. Сердито замолчал.

– Ну-ну, – добродушно сказал Ларионов. – И всамом деле, не будем ссориться. Расхлебывать эту кашу придется всем вместе,любые разногласия и споры будут губительны… Вы уверены, что Алентьева раскрутилипо полной? Что он все выложил?