– У меня в норме 37.5. Я наполовину тлариец.

Она задумчиво покачала головой:

– Кажется выше. Я позову Кэт…

– Подожди…

– Зачем поехал, если неважно себя чувствуешь? Жара такая. Ты перегрелся!

Она резко выпрямилась, так что ее грудь качнулась прямо у него перед глазами, вызывая в нем смешанные чувства.

– Идем на пляж, я тебя тут одного не оставлю. – «Мне наплевать, как ты относишься ко мне. Я к тебе буду относиться по-человечески. Можешь наорать, можешь снова равнодушно отшить, это ничего не изменит, как ни старайся. Я знаю, зачем ты это делаешь, тлариец. Хочешь, что б я сбежала? Не выйдет».

Несколько секунд он смотрел ей в глаза, потом хмыкнул, пряча пустую упаковку от инъектора, который она сначала не увидела, в сумку:

– Хорошо. Идем.

Жейс нахмурилась, но в очередной раз промолчала. Опять скажет, что лезу не в свое дело….

Пока они шли по лесу, она с удовлетворением отметила, что его состояние становилось лучше с каждой минутой. И причиной тому явно была инъекция, которую он успел себе сделать за минуту до ее прихода.

Когда они вернулись на пляж, утрианка плавала, а бравкаец жевал бутерброды. На песке был расстелен плотный лежак с разложенными продуктами.

– Вы где ходите? Я тут все съем один. Садись, Жейс, тебе поправляться надо, совсем исхудала. Наш капитан худых не любит…

Коготь одарил бравкайца испепеляющим взглядом и направился к воде, на ходу снимая футболку.

Жейс уселась рядом с Волнатарием и зашипела:

– Вы что сговорились?! Хотите, чтобы он меня вышвырнул отсюда?!

– Расслабься. Я наоборот пытаюсь обстановку разрядить.

Капитан расшнуровал ботинки и принялся расстегивать ремень брюк.

– По-моему только накаляешь.

– Она и так между вами накалена, куда еще? …– фыркнул бравкаец.

– С чего ты взял? – возмутилась землянка, продолжая глазеть на полукровку.

А глазеть было есть на что. К ботинкам полетели брюки, и капитан остался в черно-фиолетовых обтягивающих гидрошортах как у пловцов-профессионалов. Мускулистые длинные ноги, рельефные мышцы спины и рук… Он с разбегу прыгнул в озеро.

«Почему ты оказался Когтем Массом…» – с досадой подумала она и едва заметно вздохнула.

Волнатарий заметя ее реакцию, громко загоготал с полным ртом, и замолчал лишь, когда на берег вышла утрианка. Худенькая в слитном купальнике небесно- голубого цвета, она грациозно, как русалка, вышла из воды, выжимая волосы.

При этом она материлась хуже сантехника.

– За что я не люблю это место, так это за то, что вода сразу холоднющая становиться. По пояс еще ничего, а дальше как в полынье.

– Иди сюда – я согрею. – Волнатарий распростер свои объятия.

– Я лучше сдохну от холода.

Теперь уже Жейс покатилась со смеху.

На озере они пробыли почти до вечера. Жейс наплавалась и на загоралась вдоволь. Они с утрианкой плескались у берега, бегали по пляжу и пили привезенное холодное пиво. Мужская половина их команды лениво загорала или плавала, или ела. Причем ела так, что к концу дня из закусок практически ничего не осталось.

Утрианка ткнула ее в бок:

– А ты представь, как тут вечером или ночью. Красота. Тишина. Тут все наше если подумать. Все принадлежит только нам.

Жейс тоскливо вздохнула:

– Хотелось бы увидеть.

– Увидишь еще. Надо уже домой ехать, а то эти двое злые, когда голодные.

– Я кстати тоже.

Они одновременно посмотрели на нежащихся на песке парней. Они о чем-то разговаривали и время от времени ржали как кони. Жейс задумалась и тихо произнесла:

– Рофету сюда надо семьи привозить работать. Или хотя бы женатых. Тут же с ума сойдешь, ты же понимаешь, о чем я?

Утрианка вздохнула:

– Конечно, понимаю. Если бы были еще идиоты кроме нас, да к тому же семейные может и отправили бы их сюда. Хорошо хоть мы примерно одного возраста. К тому же, – она понизила голос. – Раз в полгода Рофет устраивает вечеринки для таких как мы. Разбросанных по мирам и одиноких. Там можно все. Танцевать до упаду. Пить. Найти себе пару сама знаешь для чего. И никто тебя за это не осудит. Даже наоборот еще и по приказу вызовут, если ты давно нигде не был.

У Жейс округлились глаза:

– Ты прикалываешься?

– Нет. Мы там бывали несколько раз. В принципе очень даже неплохо, можно повеселиться для разнообразия. Спать со всеми подряд совсем не обязательно. – хихикала Кэтрин.

– Фух… Я уж подумала они и за этим могут проследить… По приказу так сказать…

– У меня идея. – отсмеявшись прошептала утрианка, сверкая глазами.

Незаметно уйдя на другую сторону озера, они набрали две полные бутылки ледяной воды. Прячась по кустам, оббежали пляж, подкрались к ничего не подозревающим бравкайцу и полукровке и выплеснули на них всю воду дико хохоча.

А потом они метнулись с визгом в разные стороны, так как вскочившие с места Коготь и Волнатарий кинулись на них.

Точнее кинулся Волнатарий за утрианкой, которая резво как лань помчалась по тропинке в лес. Коготь же вскочил, но скорее от неожиданности и бегать ни за кем явно не намеревался. Отряхнулся с недовольным видом и плюхнулся обратно на песок:

– Не смешно.

Жейс подошла и села рядом:

– Какой же ты мрачный.

– А ты ожидала другого от клона Сарка?

– Вообще-то, – надула она губы, – если ты не заметил, они пытаются подбодрить тебя. Вот о чем ты думаешь, когда так хмуришься?

– Философствую.

– О чем?

Он запустил руки в белый, накаленный на солнце песок:

– Думаю о том, что на этой планете нет счастья, и сколько бы мы старались – нет жизни. И вряд ли будет…

– Ты мрачный. – утвердительно повторила она, надув губы. – Почему ты так думаешь? Может не скоро и мы этого не увидим, но здесь обязательно будут жить люди!

– Сомневаюсь. Это экспериментальный проект. Рофет просто кидает деньги на ветер. Я иногда думаю, что это эксперимент над нами, а не над планетой. Только не могу понять его смысл. Может и правильно…. Отсылают сюда, таких как мы, чтобы не размножались… – хмыкнул Коготь.

– Каких «таких»?!

– Несчастных, одиноких…

Ее взяла злость. Она ткнула пальцем в скачущему по кустам бравкайцу:

– Похоже, что он одинок?! Что не счастлив?!

– Я знаю это. – просто ответил он, пожав плечами. – Кэтрин никогда не ответит ему взаимностью – на Утрии не приняты браки и связи с другими гуманоидами. Она здесь из-за меня. Он – из-за нее. Я – потому что мне больше нигде нет места.

У нее чуть челюсть не отвисла:

– А я тогда почему тут по-твоему?

Он широко улыбнулся:

– И ты тоже тут из-за меня. Такая же лохушка