Дальтон помогал Сантосу и Люси, Бернард с Эддисон тащили снаряжение, а мы с Келли прикрывали, пытаясь сдержать этих ракообразных выстрелами и не зная, наносим ли им хоть какой-то ущерб.

Чудовище, наученное смертью мелкого собрата, прикрывало мягкую пасть бронированной клешней. Тремя оставшимися оно махало в воздухе, протягивало их к нам. Его пронзительный, до мурашек, визг пробивался сквозь грохот оружия.

Келли израсходовала заряд. Бросила ружье и взялась за пистолет.

– Шевелитесь! – выкрикнула она.

И тут чудовище ее настигло. Одна клешня на взмахе ухватила ее выше колена и вздернула вверх. Свет фонаря метнулся по спине твари. Потом что-то щелкнуло, словно сломался сук. В крике Келли боль смешалась с негодованием. Она упала на освещенный отблесками фонарей пол. Извернувшись, попыталась зажать кровь, хлещущую из неровного обрубка правой ноги выше колена.

Я потянулся к ней и едва успел увернуться от другой пары гигантских ножниц. Я еще надеялся ее вытащить. Но не успел сделать к ней и шагу, как членистая лапа, ударив сверху вниз, копьем пробила Келли грудь и пригвоздила бьющееся тело к полу. Уже тогда, еще не осмыслив всего ужаса случившегося, я знал, что никогда не сумею забыть услышанный хруст, с которым лапа пронзила бронированный нагрудник скафандра и хрупкую грудную клетку под ним.

Эддисон затащила меня из пещеры в узкий боковой туннель, ведущий от главного коридора. Этот ход прокладывался для существ скорее высоких и тощих, нежели широких и приземистых.

– Здесь можно укрыться, – сказала она. – Сюда им за нами не пробраться.

Рак, не сумев протиснуться в узкий ход, тонко, переливчато взвыл и просунул в отверстие пару клешней в попытке нащупать нас вслепую.

Держа оружие наготове, мы попятились к остальным, ушедшим на дюжину метров вглубь. Джил Дальтон только раз взглянул мне в лицо и сочувственно покивал. Сантос, всегда лучившийся жизнерадостностью, был мрачен. Только Генри Бернард еще не понял. Он посмотрел мне за плечо. Между бровей у него пролегла морщинка.

– Где Келли?

Я не сумел ему ответить. В голове был только этот последний роковой хруст.

Эддисон из-за моей спины сказала:

– Погибла.

Бернард прикусил губу, крепко прижал потертую старую винтовку к груди блестящего новенького скафандра и отвернулся.

В отверстии коридора та тварь – чем бы она ни была – все скребла по стенам в усилии добраться до нас.

Представьте, что вы всю жизнь прожили в одном привычном доме. Вы знаете в нем каждую комнату, вам здесь уютно. И вот однажды вы из любопытства заглядываете под половицу – а там зияющая пропасть. Вы искони ходили и приплясывали на этой тонкой дощечке, не подозревая, какая бездна скрывается под хрупкой опорой, как она ненадежна.

Лучше описать высшие измерения я не сумею. Долговечный незыблемый дом – наша обычная вселенная, а глубины под ней – пространство высших измерений, окружающее и отделяющее нас от иных вселенных и реальностей.

С ревом проносясь сквозь туманы гиперпространства, я слышала голоса разных кораблей в других системах – их сигналы ускорялись и растягивались, превращенные странной физикой высших измерений в песню китов. Одни жаловались на скуку и однообразие трудов по перевозке грузов по постоянным маршрутам в рамках строгих графиков. Другие предупреждали о местных опасностях, навигационных авариях, об увеличении частоты колебаний реальности в окрестностях Интрузии.

Интрузия – область космоса, где пытаются сосуществовать две реальности. Разделяющее их пространство высших измерений прорвано, в нем имеется переход, вдоль которого физические законы становятся текучими и изменчивыми. В гипере Интрузия звучит глухим ревом недалекого смерча, скрежетом жерновов в глубине здания.

И вот, слабо и отдаленно, почти теряясь в рокоте бури и болтовне судов, до меня донеслись звуки битвы. Где-то умирали корабли. Кто-то ломал на части «ятаганы» и «хищники». Метки сигналов, к моему ужасу, помечали эти корабли как флот Конгломерата. Внедренные в мой мозг гены собакообразных придали мне стойкую преданность стае – и я ощущала, как имплантированные рефлексы пробуждаются, требуя отклика на призыв прежних соратников, хотя их предсмертные крики отзвучали несколько часов назад.

На станции Камроз что-то произошло, и от этого мне было не по себе. Внутри нестерпимо зудело рвануть туда, бросить все и ринуться в бой, хотя он мог давно закончиться, пока я преодолела бы разделяющее нас расстояние.

Поначалу эти отдаленные передачи звучали одиночными вскриками в огромном гипере. Но вскоре я стала принимать и другие, такие же отчаянные призывы из ближних к Камроз систем. Насилие расходилось кругами, подобно заразе.

Все во мне требовало задержаться в тумане, пока не пойму, что случилось. Но мы уже приблизились к последнему зафиксированному местоположению «Души Люси», и перелет привел бы нас в пространство Нимтока, сделав нарушителями границ.

Я использовала тормозную тягу и начала падать из высших измерений к материальной надежности обычной вселенной.

Клочки реальности уже задевали мой корпус. Я подправила угол снижения, активировала оборонительные системы и приготовилась включить термоядерные двигатели, чтобы прорвать мембрану, отделяющую бесформенное ничто от действительности.

– Это Мраморная армада, – сказала Клэй. – Кто же еще?

Не хотелось торопиться с выводами, но я сознавала, что она права. У кого еще в системе Камроз хватило бы кораблей разделаться с боевой группировкой Конгломерата и тем более одновременно распространить атаки на близлежащие системы?

Вспомнив ветерана, который доказывал мне у горного храма, что чужому флоту нельзя доверять, я ощутила укол совести. Не я ли занесла змею в сердце Общности? Не моя ли во всем этом вина?

– Передачи от атакующих были? Что-нибудь, что объясняло бы, с чего началось?

«Злая Собака» сменила наружность аватары на предустановленную и явилась нам в черной боевой форме вместо шикарного платья.

– Одна была, – помедлив, сказала она. – Но тебе она не понравится.

Главный экран рубки потускнел и снова осветился, показав лицо женщины средних лет, с короткой стрижкой, припыленной на висках сединой.

Сигнал, проходя через гипер, растянулся и исказился. Изображение то и дело рассыпалось на пиксели, и звук был неустойчивым. Но все равно я ее узнала.

– Она Судак.

Эта персона не объявлялась с тех пор, как я сдала ее властям по возвращении из Галереи.

– Слышал, она умерла, – заметил Престон.

– Как видишь, нет, – ткнула я пальцем в экран. – Только не пойму, что она говорит.

– Сигнал сильно поврежден, – сказала «Злая Собака». – Попытаюсь восстановить.