– Милицию надо, – угрюмо сказал шофер. –Только откуда ее тут возьмешь... Где старшой, интересно?

– Увы... – сказал Котовский. –В обнимочку с бадьей почивает.

– Послал бог начальничка...

Котовский, отведя Мазура в сторонку, скороговоркой сообщил:

– Пора отсюда линять, Степаныч. Берем Томку и линяем.Нехорошие дела. Совсем мне не глянется болтаться там, где эти чингисхановывнуки на тропу войны собрались...

– Боишься? – усмехнулся Мазур. – Стволов унас до черта...

– Бояться не боюсь, а играть в индейцев решительнонеохота, – честно признался лысый. – Видишь ли, Степаныч, тут – самаяазиатская окраина государства. На пару сот километров вправо-влево и вокруг нивласти, ни писаных законов, ни, что гораздо печальнее – п о н я т и й. Аэто уже такой край, что дальше ехать некуда. Законченная Папуасия. С этимиазиатами по понятиям толковать заранее бесполезно. Нравы у них совершеннопервобытные: ни авторитетов не понимают, ни понятий, ни сложившегося уклада...Как тыщу лет назад. Творят, что хотят, совершенно не думая, что им за это можетбыть. Этакий своего рода беспредел. Хуже ничего нет, точно тебе говорю. Здесьтакие бандочки что хотят, то и творят. Его ж потом еще найти надо... Вот по тусторону, в Монголии, с ними разговаривать умеют. Ежели т а м такой вот джигит снашей стороны на краже скота попадется, разговор короткий – бросят в яму ибудут месяц на голову какать, пока с голоду не загнется, потому что кормить егоникто не озаботится...

– Что, в двадцать первом веке? – спросил Мазур.

– В этих краях, Степаныч, век не двадцать первый, авообще непонятно который. Подозреваю, никаких веков тут и нет – однабеспросветная азиатчина. Я ж говорю – самая беспредельная окраина державы,первобытные люди во всей красе... Я пойду с Томкой почирикаю, а ты тем временемзаговори зубы Галине – мол, возникла у любящего папаши срочная необходимость вприсутствии родимой доченьки... Наплети что-нибудь, ты же обаятельный...Галина, хоть и кандидат наук, в нынешней жизни разбирается еще хуже, чем я вбуржуазной лженауке кибернетике. Полагает, что мы с Папой – шантарскиебизнесмены и не более того. Ты уж ее не разубеждай, к чему советскому человекув голову пихать лишние сложности? Он и так перестройкой ушиблен, будто поленомпо тыкве. С ним надо, как с дитем неразумным...

– Пожалуй, – сказал Мазур озабоченно.

И направился следом за археологичкой, державшей путьпрямехонько в палатку Буряковского. Вошел следом. Там, ясное дело, ничего неизменилось: бородатенький, живописно разметавшись пузом вверх, храпел спереливами и присвистом. С первого взгляда понятно, даже интеллигенткесоветской закваски, что будить его бесполезно.

– Это, знаете ли, надолго... – сказал Мазур тономзнатока.

– Сама знаю, – уныло огрызнулась она. –Научена долгим опытом общения... Что же теперь делать? Я боюсь, правда... Ониже могут опять нагрянуть... Ни милиции, ни властей поблизости не доищешься. Впервый раз со мной такое, а ведь сколько сезонов в поле отработала...

– По-моему, вам бы самое время свернуть лагерь и уехать, –сказал Мазур искренне. – Сдается мне, что шофер кругом прав: в такихситуациях нужен пулемет. А пулемета у вас нет.

– Откуда?

– Вот то-то. Что вас сюда вообще принесло?

– Как вы не понимаете? Чагатайская культура, курганыхызырского периода, почти не изученные... – Она безнадежно махнуларукой. – Впрочем, вас ведь это наверняка, простите, не трогает, у васинтересы другие. Видела я вашу машину... Где вам понять, что такое для наукихызырский период...

Мазур мягко спросил:

– А вы, простите, знаете разницу меж литоралью иабиссалью[1]?

– Понятия не имею, – сказала она устало. –Говорю же, в ваших новорусских делах не разбираюсь совершенно – брокеры этиваши, дилеры, литораль, абиссаль... – уныло уставилась она наБуряковского, которому было покойно, уютно и хорошо. – Нет, полнаякататония. Все опять у меня на шее...

– Послушайте, – сказал Мазур. – По-моему, вамопределенно следует собрать...

Он замолчал, когда снаружи раздался выстрел – одиночныйсухой хлопок охотничьего ружья. Одним движением отдернув полог палатки,выскочил наружу.

И замер в напряженной позе.

Метрах в двух от его лица располагалось дуло. Принадлежалооно автомату АКМ (образцу устаревшему, но тем не менее надежному и убойному),каковой довольно уверенно держал невысокий раскосый субъект в потертых джинсахи зимнем армейском бушлате, надетом на синюю майку.

– Руки вверх сделай, нарядный, – расплывшись вдурной улыбке, распорядился сагаец.

Мазур медленно поднял руки – в такой позиции бросатьсяочертя голову на трещотку было бы самоубийством. Этот скот не выглядел нипьяным, ни обкуренным, и автомат держал с известной сноровкой. Так чтооставалось лишь тянуть время в надежде его выиграть...

– Давай туда! И ты тоже, мадама! – тип с автоматомслегка повел стволом.

Мазур окинул лагерь хватким профессиональным взглядом.Диспозиция не ахти: молодые «гробокопатели» и Котовский с ними, старательнодержа руки над головой, сбились в кучку под прицелом двух охотничьих ружей ипотертого мосинского карабина, только шофер джипа, чьего имени Мазур так и неузнал, оказался чуть в сторонке – и сейчас, оскалясь от ярости, надвигалсяна ближайшего сагайца с целеустремленностью бульдозера, приговаривая:

– Я тебе щас, обезьяна, жопу порву на немецкий крест,чтобы не выделывался...

Физиономия у него была решительная и глупая, его явно неколотили еще по темечку жизненные сложности, не клевал жареный петух, онслишком уж привык ощущать себя в Шантарске силой, которой ни одна сявка непосмеет сунуться поперек...

– Стоять! – заорал Мазур, видя, как субъект скарабином, развернувшись на полусогнутых, ощерился, положил палец на спуск.

Поздно. Выстрел ударил не так уж и громко. С видомвеличайшего изумления на лице пошатнулся, споткнулся, моментально сбившись сшага, медленно поднял руку, зажал левой ладонью опаленную дырку в чернойфутболке прямо против сердца – и, подламываясь в коленях, завалился навзничь.Упал. Раскинулся нелепо, как сплошь и рядом бывает с трупами. Раздалсяотчаянный девичий визг – и тут же затих, когда стрелявший повел карабином всторону перепуганного табунка археологов, вмиг из вольного народа ставшихпленниками непонятной злонамеренной силы.

– Пошел!

Мазур, не дожидаясь, когда поддадут прикладом, присоединилсяк остальным, медленно-медленно переместился так, чтобы встать рядом сКотовским. Тот зловеще набычился, сверля взглядом ближайшего конвоира, но стоялсмирнехонько, справедливо рассудив, так же, как и Мазур, что в данный моментпротив рожна не попрешь. Одними губами прошептал: