ценой. Потому что так ведь проще, верно? Если вы игнорируете проблемы, они просто перестают существовать. Тают и исчезают без следа, оставляя меня счастливым, довольным человеком, мужем и отцом.

Именно по этой причине я и проигнорировал самую последнюю проблему – а также ту, которую та потащила за собой, когда Джен начала задавать неудобные вопросы. А теперь уже и самую крупную из всех.

Проигнорировал тот факт, что практически уверен: моя жена решила каким-то образом навредить Оливии Эдвардс.

Глава 27

Ты помнишь наши маленькие путешествия?

«Те, что мы держали в секрете от мамы? Да, помню».

Раньше тебе нравилось собирать всякую чепуху, прямо с земли – что угодно, будь то сосновая шишка, сухой листок или камешек, – ты подбирала их, засовывала в рюкзачок, уносила домой и прятала.

«А она находила все мои тайники и все это выбрасывала».

Знаешь, я сохранил твои рисунки. Те, которые твоя мать разрешила тебе отправить. Я знаю, почему она выбрала именно их. Это те, на которых три фигурки из палочек – две из них держались за руки, а одна всегда располагалась на самом краю листа. Этот человечек как бы наблюдал за происходящим – вроде как на самом деле не был частью семьи. Поскольку все нарисованные фигурки были одинакового размера, я, естественно, предположил, что это я на самом краю – я ведь больше уже не держал тебя за руку, поскольку оставил тебя. И как раз по этой причине она позволила тебе послать эти рисунки – знала, что я подумаю именно так и это причинит мне боль. Но несколько лет спустя я понял, что ошибался.

«Так как все-таки думаешь, пап, кто был тем человечком на краю листа?»

Это была она. Это твоя мать была тем, кто заглядывал снаружи внутрь. По иронии судьбы она послала их, полагая, что это я, и думая, что наконец-то получила свое. Она всегда завидовала нам, принцесса, потому что ей никогда не удавалось проникнуть в наш с тобой кокон, наш собственный маленький мирок.

«Это многое объясняет. Ей была ненавистна мысль, что, когда ты ушел, она не смогла просто занять твое место. Ненавистен тот факт, что я так и не полюбила ее так, как люблю тебя, папа».

Глава 28

Дженни

Кладу свой мобильник на кухонную стойку и ставлю его на зарядку, после чего иду проверить детей – больно уж они тихие с тех пор, как вернулись из школы. Элла была особенно сердита на меня за то, что я так опоздала, и по дороге домой не обмолвилась и словом. А потом сразу скрылась в своей комнате. Сейчас я наблюдаю за ней с порога – она сидит за своим письменным столом и что-то пишет. Прикрывает тетрадь рукой, когда понимает, что я рядом, – словно на уроке, чтоб никто не списывал. Просто спрашиваю, все ли у нее в порядке, и когда она отвечает резким «да», оставляю ее в покое и иду искать Элфи.

Марк сегодня задерживается. Такое случалось и раньше, когда он, увлекшись чем-нибудь на работе, терял представление о времени, но на сей раз, похоже, причина совсем другая – опоздание намеренное. Сегодня утром за завтраком он явно чувствовал себя довольно неуютно, что я тогда списала на присутствие Бретта. В конце концов, я тоже испытывала неловкость по той же самой причине. Теперь же я уверена, что поведение Марка объяснялось опасениями, что Бретт может проболтаться насчет его «флирта» со школьными мамашами. У мужа, естественно, найдется какое-нибудь оправдание, когда он наконец вернется домой, – типа, вдруг нарисовалось что-то крайне важное, что помешало ему уйти вовремя. Или же и вправду возникло что-то непредвиденное. Сегодня я и сама такое проходила, а у меня нет монополии на непредвиденные события.

Нахожу Элфи в саду за домом. Он устроил себе берлогу из старого брезента и теперь выстраивает в шеренги своих игрушечных солдатиков – старых солдатиков Марка, которых он нашел в гараже, – готовых сражаться друг с другом. Стою, прислонившись к косяку большой раздвижной двери, выходящей во внутренний дворик, и думаю, что именно так я себя и чувствую. Это как раз то, что я должна сейчас делать – выстраивать свою оборону, готовясь перейти к наступлению и сражаться. Только вот с кем? Враг мне до сих пор неизвестен. Нужно срочно это изменить.

Пока дети заняты, а Марка, способного засечь меня и начать задавать вопросы, нет дома, иду в гараж и роюсь в упаковочном пластиковом контейнере с надписью «Всякое старье». Здесь есть еще множество подобных контейнеров, которые мы так еще и не рассортировали, несмотря на то что прожили в этом доме почти шесть лет. Натыкаюсь на старые школьные альбомы Марка и чуть не проваливаюсь в кроличью нору, перелистывая страницы, но останавливаю себя. На это нет времени. Продолжаю перерывать содержимое в поисках того, что ищу, и наконец с торжеством вытаскиваю это – нашу старую видеокамеру. Еще несколько секунд копаюсь в поисках зарядного устройства и с облегчением обнаруживаю, что оно просто запуталось где-то на самом дне пластикового ящика. Теперь я поставлю эту камеру на балконе, нацелив на подъездную дорожку.

Каким-то чудом она все еще работает. Пришлось подключить ее к розетке, так как для полной зарядки аккумулятора потребуется целая вечность, но шнур достаточно длинный, чтобы разместить камеру на столе, который я вытащила на балкон. Прежде чем лечь спать, поставлю ее на запись. У нее нет функции ночной съемки, поэтому переведу охранное освещение участка с режима включения от датчиков движения на постоянку. Свет, конечно, может отпугнуть тех, кто оставляет мусорные мешки, но автоматическое срабатывание их вроде не смутило, так что надеюсь, большой разницы не будет. Пока Марк не переключит все обратно, естественно.

Муж наконец входит в дверь только в половине девятого. Лицо у него напряженное, глаза тусклые от усталости, когда он проходит на кухню, бормоча короткие извинения, прежде чем исчезнуть наверху, чтобы переодеться. Дети уже накормлены и уложены, так что ужинать будем только мы вдвоем. Когда Марк возвращается, одетый в спортивные штаны и свитер, молча разогреваю тушеную говядину с картошкой. Напряженность сковывает языки, когда мы обмениваемся пустопорожними словами насчет еды, не затрагивая никаких других тем. Нет даже обычных вопросов «как прошел твой день». Как будто мы оба боимся первыми упомянуть про то, о чем предпочитаем молчать, так что ситуация патовая.