берут меня в кольцо.

Сжимая заправочный пистолет в правой руке, левой я нащупываю в кармане джинсов холод метала.

– Данте Галло, – произносит Сибиряк. На нем парусиновая куртка с поднятым воротником. Тонкая ткань обтягивает его грудь и плечи.

Сибиряк самый крупный из русских, хотя и остальных не назвать маленькими. Один из них смуглый – возможно, армянин. Лицо другого обрамляют татуировки. У третьего на кулаках надеты кастеты, тускло поблескивающие в ночи. Когда он улыбается, у него во рту столь же тускло блестит золотой зуб.

– Я надеялся встретить Неро, – продолжает Сибиряк, кивая на автомобиль.

– Тогда тебе повезло, – рычу я. – Только тронь моего брата, и я вырву твой позвоночник как гребаный трофей.

– Ты так считаешь? – тихо произносит Сибиряк. – Я в этом не уверен. Ты считаешь себя здоровяком? У нас в России много здоровяков. Жестоких, к тому же. В тюрьме я повидал немало таких. Знаешь, прозвище у меня появилось не из-за покера. Я отмотал восемь лет под Омском. Иногда охранники устраивали поединки между самыми крупными мужчинами. Бокс врукопашную. Призом была еда. Я очень хорошо питался за счет сломанных костей этих здоровяков.

– Так почему бы тебе не показать, на что способен? – говорю я. – Вели своим дружкам отойти, и сразимся лицом к лицу.

Даже пока я говорил, двое подвинулись еще ближе. Я смотрю на Сибиряка, но слежу за ними периферийным зрением.

– Хочешь честный бой? – спрашивает русский. – Такой же честный, как расклад твоего брата?

Не успевает он закончить свою насмешку, как двое слева бросаются на меня.

Я этого ожидал.

Я нажимаю на рычаг заправочного пистолета и выплескиваю бензин прямо им в лицо. Одновременно с этим я уже открываю крышку своей «Зиппо» и зажигаю огонь. Я бросаю зажигалку в Кастета, попадая ему прямо в грудь. Он вспыхивает, как факел. Через полсекунды Татуированный тоже охвачен пламенем.

Они кричат от шока и боли и мечутся, напрочь забыв о том, что нужно падать и перекатываться. Нечасто услышишь мужской крик. Он куда страшнее женского.

Армянин и Сибиряк не спешат помогать своим друзьям. Вместо этого они бросаются на меня.

Немного жидкого пламени попало на рукав моей куртки, но я даже не чувствую жара. Все мое тело горит от избытка адреналина. Я сжимаю кулаки и наотмашь бью армянина в челюсть. Силой удара его отбрасывает на Сибиряка.

Однако того это нисколько не замедляет. Сибиряк отталкивает приятеля в сторону и идет на меня, подняв кулаки перед лицом, как настоящий боксер. Он наносит сильные удары прямо мне в лицо. Я блокирую удар в челюсть, но он уже атакует мое тело, со всей силы нанося удары в живот и по ребрам.

Каждый из них ощущается как удар молота. Его кулаки, огромные и твердые как камень, врезаются в меня со скоростью выстрела. Не поднимая рук, я бью его локтем в челюсть и тут же наношу левый кросс, который Сибиряк едва ли чувствует.

Тем временем армянин бросается на меня, сбивая с ног. Мы перекатываемся по бетону. Я слышу звук, который ни с чем нельзя спутать – щелчок открывающегося лезвия. Не оглядываясь, я хватаю армянина за ворот рубашки и, подняв его, швыряю в сторону Сибиряка. Клинок вонзается ему в руку, но Сибиряк тут же вынимает лезвие и бежит на меня, замахиваясь ножом перед моим лицом.

Я поднимаю руку. Лезвие рассекает мою кожаную куртку, словно льняное полотно. Оно вонзается в плоть моего предплечья, оставляя длинную глубокую рану до кости. Я чувствую, как кровь стекает вниз, капая с моих пальцев.

Тем временем Кастет и Татуированный кричат и катаются по земле, пытаясь потушить пламя. Но на самом деле они лишь сильнее вымокают в бензине, разбрызгивая его вокруг и распространяя огонь.

Армянин согнулся пополам. Я бью его коленом в лицо и кулаками по затылку. Сибиряк снова замахивается лезвием мне в лицо, я отшатываюсь, и кончик ножа полосует меня по правой щеке. Я бросаюсь на Сибиряка, перехватывая его руку с ножом. Моя ладонь скользкая от крови, и мне трудно ее удерживать. Я снова и снова бью его левым кулаком, и он делает то же самое, одновременно пытаясь вонзить лезвие мне в грудь.

Я слышу свистящий звук позади себя. Словно сильный ветер дует в узкой трубе.

Боюсь, я знаю, что это значит.

Отпустив руку Сибиряка, я позволяю ему вонзить складной нож в мое правое плечо. Тем временем я сильно бью его по горлу тыльной стороной ладони. Он отшатывается, задыхаясь.

С лезвием, все еще торчащим из моего плеча, я пригибаюсь и бегу так быстро, как только могу, подальше от заправочных колонок. Я успеваю сделать всего с десяток шагов, как колонка взрывается. Сначала меня обдает жаром, словно мне в спину ударяет стена жидкого пламени. Через долю секунды раздается звук – громкий, раскатистый, металлический. Я слышу его, пока лечу по воздуху, и с силой врезаюсь в бетон. Я ударяюсь головой о бордюр.

Я ошеломлен и оглушен.

Мне требуется минута, чтобы только поднять голову.

Я оглядываюсь на сверкающие останки огненного шара и пылающую груду металла, которая раньше была машиной Неро. Внедорожник русских тоже охвачен пламенем, как и два тела рядом с колонкой. Других двоих отбросило дальше. Один из них – Сибиряк, который все еще жив. Я слышу его стоны.

Подтянувшись к бордюру, я хватаюсь за рукоятку ножа, торчащего из моей дельтовидной мышцы, и выдергиваю лезвие. На выходе оно ощущается больнее.

Моя ладонь похожа на окровавленную перчатку. Рука же одеревенела и сейчас совершенно бесполезна.

Я чувствую, как кровь льется у меня из носа и ушей. Судя по всему, в паре ребер трещины, если не переломы. Я не знаю, причиной тому Сибиряк, взрыв или приземление на цемент.

Я достаю телефон из кармана. Экран разбит. Мои часы тоже сломаны. Я понятия не имею, сколько времени, но знаю, что опоздал. Я остался без машины, а вдалеке уже раздается вой сирен.

Я соскребаю себя с асфальта и поднимаюсь на колени, а затем, сгорбившись, встаю на ноги.

Мне необходимо добраться до Симоны.

Я не могу поймать такси – никто не посадит меня в машину в таком состоянии. Я мог бы угнать тачку, но этим лишь привлеку к себе внимание.

Я начинаю ковылять по направлению к Линкольн-парку. Спустя пару ярдов перехожу на неуклюжий бег. Каждый шаг отдается в башке. Мои ребра пылают в агонии, вонзаясь в легкие с каждым вздохом.

Но я должен добраться до Симоны.

Я не могу остановиться ни