Кирилл замер.

— Ты собираешься его продать, Сонечка? — спросил Настин отецпосле некоторого молчания.

— Да, — ответила Соня, и кислая сметана стала еще кислее. —Все равно я не стану его носить.

Все смотрели на нее и молчали, а она меланхолично стряхивалас вытянутых на коленях штанов прилипшие лохмотья шерсти.

— Да, — повторила Соня и перестала возить рукой по штанам, —я его продам. Если оно чего-то стоит, конечно.

Кирилл вытащил из-за сарая довольно новую доску, осмотрел еесо всех сторон и потащил к ветхой лавочке, стоявшей в глубине сиреневых кустов.Солнце палило, залив лаково блестел за деревьями.

Кириллу нужно было подумать, и он ушел от многочисленныхНастиных родственников в сирень, где никто не мог ему помешать.

Тетя Александра. То ли просто полоумная, то ли, наоборот,очень себе на уме, играет в какую-то игру и делает это довольно ловко. Семьяабсолютно уверена в том, что она идиотка, и старается не обращать на нееникакого внимания.

Ее сын и дочь — невозможно поверить, что они брат и сестра.

Владик. Сытый, гладкий, очень довольный собой охламон, навид вполне безобидный, как все молодые люди его типа. Иметь с ним никаких делнельзя, кинет при первой возможности и будет очень удивляться и добродушнонегодовать, если с него станут что-то спрашивать. Бабкины картины онмоментально продаст за бесценок и купит себе что-нибудь бессмысленное —например, мобильный телефон. Нужно спросить у Насти, где он работает, еслиработает. Впрочем, вполне возможно, что его содержат мать и сестра. И еще надоузнать, на чем и в котором часу он приехал. Его приезд не давал Кириллу покоя.

Соня. В тридцать три года выглядит на сорок, ни на шаг неотходит от матери, терпит все ее выкрутасы, носит кримпленовые платья итурецкие спортивные костюмы, которые, даже новые, годятся только для того,чтобы понаделать из них тряпок для мытья пола. Ее брат даже не видел картин,которые ему оставила бабушка, — по крайней мере так говорит — а она успелазабрать свое ожерелье и уже отдала его ювелиру.

Какому ювелиру? Откуда у Сони может быть ювелир, которыйвозьмется оценивать старинную вещь? Где она его взяла? Кто ей посоветовал?Почему ее мать так настойчиво убеждала Кирилла, что дочь не нуждается ни вкаких бриллиантах? Вполне возможно, что в бриллиантах она и не нуждается, затотуфли и джинсы ей бы точно не помешали. Почему она так спешит с оценкой этогоожерелья? Ни секунды больше не может прожить без денег?

Нина Павловна. Стремительна, неудержима и очень уверена всебе. Окружающих в грош не ставит. Сына не замечает, а дочери как будто немногоопасается. С Настиной матерью разговаривает несколько свысока, как будто таубогая дурочка. Настю поучает, ее отца поглаживает по лысине с пренебрежительнойнежностью. На предположения Владика, что бабушка отравила деда, по-настоящемуотреагировала только она — рассердилась и вознегодовала. Или она действительнознает больше других и боится, что это станет известно, или просто — как этоназывается? — дорожит фамильной честью. Тетю Александру терпеть не может.

Сергей. Ничего интересного, кроме того, что он влюблен вМусю. Любопытно, сколько времени это продолжается? Бабушка написала в дневнике,что ее «беспокоит Сергей». Почему? Из-за Муси? Или еще из-за чего-то?

Света. Совсем ничего интересного. Куча диких женскихкомплексов на многометровых ногах и с шикарным бюстом.

Юлия Витальевна, Настина мать. Полная загадка. Молчаливая,неприветливая, очень сдержанная. С сестрой мужа явно не ладит, тем не менеекинулась ей на выручку, когда Владик стал излагать свои теории. С Настей нежна.Кирилл только что слышал, как они хохотали на кухне, убирая посуду. С мужемровна и доброжелательна. Аристократка или просто ее никто и ничто неинтересует, кроме ее драгоценной дочери?

Впрочем, ее драгоценная дочь Кирилла Костромина тоже оченьинтересует.

Он ухмыльнулся идиотской ухмылкой.

Почему, черт побери, он должен думать о каких-то дурацкихродственниках? Вчера никаких таких родственников не было в его жизни, и он нежелает о них думать. Он хочет вспоминать, как все было ночью, и планировать,как все повторится опять. И будет повторяться всю неделю, а потом начнетсяснова в крохотном отеле в центре Дублина, где все время дует холодный ветер сокеана и накрапывает дождь, и никогда не бывает больше семнадцати градусов. Да,и еще автобус называется не «бас», а «бус».

Он засмеялся и вытер пот со лба. И снова принялся пилить.Мелкие опилки желтым дождиком сыпались на довоенные ботинки, которые он тоженашел в сарае, пожалев свои, купленные перед самым отъездом.

Она сильная личность, эта Настя Сотникова. Вся семьякрутится вокруг нее. Она справляется с родственниками, даже когда они начинаютвыходить из-под контроля. Они слушаются ее, даже когда думают, что неслушаются, и именно она не дает мелким склокам перерасти в скандал икровопролитие.

И это именно она обнаружила, что бабушка уронила в водусовсем не тот фен. И именно она решила провести расследование. И она собралавсех своих родных вместе, чтобы определить, кто из них убийца.

Ему внезапно стало так жарко, что пот залил глаза. Онвыпрямился и вытер лицо собственной майкой, которую повесил на куст старойсирени.

Нет. Стоп.

Она все затеяла сама. Она не может быть замешана.

Или может?

По всем детективным правилам он не должен был никогоисключать. А Настю?

Он снова стал ожесточенно пилить, доска прощально хрустнулаи отвалилась. Он выдрал из скамейки трухлявую перекладину с гнилыми зубамиржавых гвоздей и швырнул ее в траву, И стал прилаживать новую.

А Настя?

Она-то как раз получила больше всех — ни в какие сумасшедшиеСонины бриллианты он не верил. Из коммуналки на Владимирском проспекте онаодним махом угодила в Петергоф, в островерхий дом, где трудно сосчитатьколичество комнат.

Тогда зачем вся пикантная затея с расследованием? Никто,кроме нее, не знал, что смерть бабки — не простая случайность, никто и ни в чемне стал бы ее подозревать.

Или кто-то знал и подозревал?

В дневнике было написано: «Меня беспокоят Настя, Сергей иЛюдочка». Настя сказала, что бабушка беспокоилась из-за Киры, но это Настя таксказала.

Кирилл вогнал последний гвоздь в твердое дерево и перевелдыхание.

Нужно спокойно подумать. Он закурил.

Он умел наблюдать и слушать и знал кое-что, из чегоследовало, чти Настя ни при чем. Только вот достаточно ли этого?