И тогда в мгновение ока Хмельмае стали видны все трупы.Первый, вытянувшийся вдоль матраса, тот, что покоился в ногах, еще один у окна,с жуткой раной на шее… и всякий раз она замечала точно такую же рану на телеЛяписа. Последнего он убил ударом в глаз, и когда она бросилась к своему другу,чтобы его оживить, вместо правого его глаза она увидела лишь черную клоаку.

Снаружи теперь все было залито бледным предгрозовым светом,и время от времени доносился громкий неясный гул.

Хмельмая умолкла. Рот ее дрожал, словно ей было холодно. Онавстала, машинально оделась. Она не могла отвести глаз от трупов-близнецов. Онаприсмотрелась получше.

Один из темных людей, тот, что упал ничком, лежал почти втой же позе, что и Ляпис, и их профили показались ей удивительно похожими. Тотже лоб, тот же нос. На пол скатилась шляпа, открыв такую же, как у Ляписа,шевелюру. Хмельмая чувствовала, что рассудок покидает ее. Она беззвучно рыдалаво все глаза, она не могла двинуться с места. Все они были копиями Ляписа. Апотом тело первого мертвеца показалось вдруг менее четким. Его контурыподернулись темным туманом. Превращение ускорилось. Тело перед ней началорастворяться в воздухе. Черная одежда по ниточке расползлась ручейками тени,она успела заметить, что и тело у человека было телом Ляписа, но оно тожерастаяло и растеклось, серый дым тянулся по полу и вытягивался через оконныещели. Тем временем началось превращение и второго трупа. Сраженная страхом,Хмельмая ждала, не в силах пошевельнуться. Она осмелилась взглянуть в лицоЛяписа: раны на его загорелой коже исчезали одна за другой, по мере того каклюди один за другим рассеивались, как туман.

Когда в комнате остались лишь Хмельмая и Ляпис, тело егостало опять молодым и красивым — и в смерти таким же, как в жизни. У него былоумиротворенное, нетронутое лицо. Тускло поблескивал под длинными опущеннымиресницами правый глаз. И только крохотный треугольник голубой стали метилмускулистую спину непривычным пятном.

Хмельмая шагнула к двери. Ничего не случилось. Последнийслед серого пара вкрадчиво соскользнул с подоконника. Тогда она бросилась кдвери, открыла ее и, мгновенно захлопнув за собой, устремилась по коридору клестнице. В этот момент снаружи с ужасным раскатом грома сорвался с цепи ветер,и тяжелый, грубый дождь громко забарабанил по черепице. Сверкнула яркая молния,и снова ударил гром. Хмельмая бежала по лестнице вниз, она добралась наконец докомнаты Лиль и влетела внутрь. И тут же зажмурилась от ослепительной вспышки,более яркой, чем все остальные, сразу же за молнией раздался почти невыносимыйгрохот. Дом содрогнулся на своем фундаменте, словно громадный кулак обрушилсяна его крышу. И вдруг, сразу, воцарилась гробовая тишина, только в ушах у неестоял гул, как бывает, когда слишком глубоко погружаешься в воду.

Теперь Хмельмая лежала на кровати своей подруги. Сидя рядомс ней, Лиль глядела на нее с нежным состраданием. Хмельмая еще плакала,судорожно давясь своими всхлипываниями, и держала Лиль за руку.

— Что стряслось? — сказала Лиль. — Это же всего-навсегогроза. Дурочка, не надо делать из этого трагедию.

— Ляпис умер… — сказала Хмельмая.

И слезы ее иссякли. Она уселась на кровати. У нее былнепонимающий вид, отсутствующие глаза.

— Да нет, — сказала Лиль. — Это невозможно.

Все ее реакции страшно замедлились. Ляпис не умер, Хмельмаянаверняка ошиблась.

— Он мертв — там, наверху, — сказала Хмельмая. — Лежит наполу, голый, с торчащим из спины ножом. А все остальные исчезли.

— Какие еще остальные? — сказала Лиль.

Бредила Хмельмая или нет? Ее рука была не так уж и горяча.

— Люди в черном, — сказала Хмельмая. — Он пытался их всехубить, а когда увидел, что ему никак этого не сделать, убил самого себя. И вэтот момент я их увидела. А мой Ляпис… я думала, что он спятил, но я ихувидела, Лиль, я увидела их сама, когда он упал.

— Ну и что с ними было? — спросила Лиль.

Она не осмеливалась говорить о Ляписе. Мертвом, лежащемнаверху с ножом в спине. Она поднялась, не дожидаясь ответа.

— Надо сходить туда… — сказала она.

— Я не посмею… — сказала Хмельмая. — Они растаяли… как дым,и все они были похожи на Ляписа. Совсем такие же.

Лиль пожала плечами.

— Все это какое-то ребячество, — сказала она. — Что там увас стряслось? Вы, должно быть, его отвергли, и тогда он убил себя… Так?

Хмельмая ошеломление посмотрела на нее.

— Ох! Лиль! — сказала она и вновь разрыдалась.

Лиль встала.

— Нельзя оставлять его наверху одного, — пробормотала она. —Надо спустить его вниз.

Хмельмая встала в свою очередь.

— Я пойду с вами.

Лиль в отупении и неуверенности пробормотала:

— Ляпис не умер. Так не умирают.

— Он убил себя… — сказала Хмельмая. — А я так любила, когдаон меня обнимал.

— Бедная девочка, — сказала Лиль.

— Они все слишком сложные, — сказала Хмельмая. — Ох! Лиль, ятак хотела бы, чтобы этого не случилось, чтобы было вчера… или даже сегодня,как раз перед этим, когда он держал меня… Ох! Лиль…

И она побрела за ней следом. Лиль вышла из комнаты,прислушалась и, решившись, стала подниматься по лестнице. Наверху слеварасполагалась комната Хмельмаи, а справа — комната Ляписа. Вот комнатаХмельмаи… а вот…

— Хмельмая, — сказала Лиль, — что произошло?

— Не знаю, — сказала Хмельмая, хватаясь за нее.

В том месте, где раньше находилась комната Ляписа, неоставалось более ничего, кроме крыши дома, чьи стропила упирались теперь прямов коридор, напоминавший лоджию.

— Что с комнатой Ляписа? — спросила Лиль.

— Не знаю, — сказала Хмельмая. — Лиль, я не знаю. Я хочууйти, Лиль, мне страшно.

Лиль открыла дверь к Хмельмае. Все стояло на своих местах:трельяж, кровать, стенной шкаф. Порядок и легкий запах жасмина. Они вышли. Изкоридора можно было теперь разглядывать черепицу на крутом скате крыши; вшестом ряду одна из них треснула.

— Это молния… — сказала Лиль. — Молния испепелила Ляписа иего комнату.

— Нет, — сказала Хмельмая.

Глаза ее уже высохли. Она напряглась.