– Этот вопрос беспокоит специалистов по Гомеру. Был ли у него прототип – подарок гостеприимца? Такой, какой мечтал найти Шлиман? Очень маловероятно. Как говорит Оливер Таплин, щит Ахилла сделан богом, а значит, должен быть чудесным[53]. На нем показана вся вселенная – он напоминает о жизни за пределами войны.

Ахилл вооружается и идет в бой. В битве он наводит ужас на троянцев, это величайшая его аристия во всей поэме. Это жестокая и невероятно напряженная череда схваток, кульминацией которой оказывается бой с Гектором. Здесь Ахилл сравнивается с собачьей звездой, провозвестницей опасности.

Гектор убегает, Ахилл гонится за ним – пригождаются быстрые ноги. Трижды они обегают город. На четвертый раз он догоняет Гектора, и тот, гордость троянцев, разумный, любящий, убит под стенами своего же города.

Это жуткий и надрывный момент. Мы не торжествуем при виде смерти врага, нет, мы становимся свидетелями последствий ярости и войны для человека.

Ахилл не останавливается. Дальше он делает ужасное. Он оскверняет тело Гектора: протыкает лодыжки, привязывает к своей колеснице тело и тащит вокруг стен Трои.

В этом неуемная натура Ахилла. Есть соблазн по отношению к античным персонажам применять нашу собственную поведенческую терминологию, и делать это нужно с осторожностью, но я в этом вижу компульсивное ритуализированное поведение, когда наружу прорывается глубокая психологическая травма, и вот он тащит труп по кругу снова и снова – и круг не кончается. Смысл в том, что выхода нет. Троя окаймлена смертью.

Действиями Ахилла усиливается эмоциональная кульминация поэмы. Царь Приам, опустошенный смертью своего замечательного сына, негодует на других своих сыновей: они никчемные слабаки, Гектор был единственным достойным. Царь рвет на себе одежду и валяется в навозе – царственное величие и достоинство Трои унижено и изуродовано горем.

После того как он немного успокоился, а Ирида велела ему не волноваться, к нему приходит бог Гермес с указаниями. Ночью Гермес проводит его прямо в стан греков.

– Он идет в стан врагов? Старик, еще и безоружный?

– Да. Это тоже героизм, но другого рода: храбрый поступок отчаявшегося человека. В этом эпизоде высший эмоциональный накал. Приам входит в шатер Ахилла и вверяется его милости.

Ахилл не раз напоминает Приаму, что мог бы убить его. В какой-нибудь другой поэме Ахилл бы так и сделал, и Троя бы пала. Но он вспоминает своего отца и плачет; Приам тоже льет слезы, целуя руки человека, убившего его сына, – «руки, детей у него погубившие многих». Они вместе горюют и на миг они не воин и царь, а просто люди.

Здесь жизнь и смерть, война и мир, и человек во власти богов. Обоим вскоре суждено погибнуть: Ахиллу – от руки Приамова сына Париса, троянца, любящего танцевать, Приаму – от руки сына самого Ахилла, Неоптолема. Не думаю, что это случайность.

Мы с Уной помолчали минуту-другую.

– Еще пара слов напоследок. Поэма заканчивается словами «конеборного Гектора тело». Этот эпитет дает нам намек. Мы видим Гектора до того, как он стал воином, – в мирное время он объезжал коней на троянских равнинах. Также это изящно предвосхищает падение всего города. Мы ждем коня, но не настоящего, а деревянного, которого привезут к городским воротам. Идея эта принадлежит самому хитроумному из всех греков – Одиссею, мастеру по части выдумок и сооружений.

Мы уже вернулись в Кентиш-таун, пора было пообедать, я ощутимо проголодался. Удивительно, как от разговора об Илиаде разыгрывается аппетит.

– Думаю, самое время поесть запеченной говядины, не правда ли? – сказал я Уне.

Дома в холодильнике был кусок. Уна никогда не отказывалась от ростбифа. В этом, да и не только, она была похожа на героев.

– Мы говорим об актуальности: вот перед нами самая ранняя поэма всех времен, ее персонажи и события отражаются на всем, что было потом. Любой осажденный город – Троя; и как мы увидим, любой город может стать Троей. Нам рассказывают о том, как все непостоянно: мощь может быть повержена, лучшие могут погибнуть, но благородство может существовать даже среди свирепства.

В поэме сказано, что у Зевса есть два сосуда: из одного он ниспосылает удачу, из другого – несчастья. Кто-то получает только несчастья, кто-то – плохое и хорошее вместе. Но никто не получает только хорошее.

– Ты говорил про ростбиф.

– Ну да. Пойдем, Уна. А завтра мы познакомимся с Аргусом и будем наблюдать самую трогательную сцену с собакой во всей мировой литературе.

Глава 6

Пес Аргус

Одиссея Гомера

Снова шел дождь – каплями размером с градину, титаническими потоками, словно целая река решила низринуться на улицы Лондона. Я уже почти представил себе, что там, среди болтающихся в воде пластиковых бутылок, проплывет корабль, а на корме будет стоять человек с диким и голодным взглядом…

– Иногда тебя и правда заносит.

Одиннадцать утра, и у меня, как обычно, скопилась куча разных дел, которые надо было сделать еще позавчера. Моя повседневная жизнь очень похожа на битву Геракла с гидрой: отрубишь одну голову – на ее месте вырастают еще две. Я решил эту проблему, наплевав на все эти дела и захлопнув дверь кабинета, чтобы она сдерживала внутри лавину книг и бумаг. Затем я удалился в гостиную. Там я уютно устроился в кресле с раскрытой на коленях книгой.

Уна просунула ко мне нос из коридора.

– Мокро, да? – сказал я.

– Словно сам бурный Скамандр вышел из берегов!

– Схватываешь на лету, – похвалил я. Меня порадовало, что Уна запомнила название реки в Трое. – Давай погуляем попозже, что-то сегодня я не очень ощущаю себя Ахиллом.

Уна чуточку расстроилась, но зашла в гостиную, забралась на диван и приняла свою любимую позу полукалачиком, сверкая на меня глазами из-под длинных ресниц.

– Ты собирался рассказать мне про Одиссею.

– Да, но перед этим я хочу несколько слов сказать о Елене, так как она очень важный персонаж обеих поэм. В Илиаде она понимает о себе больше, чем остальные персонажи. Она говорит, что Троя вдохновит будущих поэтов, ткет полотна, изображающие события войны, – любопытная деталь, которая, по сути, отражает поэтическое искусство. Женщины занимались ткачеством, особенно знатные, и ты увидишь, что жена Одиссея Пенелопа все время за станком (хотя у нее не та цель, что у Елены). Елена также рассказывает Приаму, стоя на троянских бастионах, что за герои перед ними, – эта сцена известна как Τειχοσκοπία, «Смотр со стены», и она вызывает множество споров у литературных критиков.

– Почему?

– Потому что это вроде бы десятый год войны уже, странно, что она только сейчас ему о них рассказывает.

Уна подумала.

– Ну…