– И он отказывается?

– Да. Мы же знаем, каково смертному обрести вечную жизнь: может получиться ужасно, как с Титоном. Бессмертный Одиссей не стал бы хорошим героем для поэмы: его усилия не имели бы смысла. Он должен вернуться к Пенелопе и умереть подле нее в старости, счастливым.

Дальше Одиссея выбрасывает на землю феаков. Большая часть его приключений позади, и он готов отправиться домой. Он вылезает из кустов в чем мать родила – это отмечает важный момент перерождения – и предстает перед царевной Навсикаей, которая играла с подружками в волейбол, пока сохнет одежда.

Уна изогнула брови в вопросительные знаки.

– Ну да, ты права, конечно, не в настоящий волейбол, – но они играли в мяч, постирав дворцовое белье. Даже царская дочь занимается такими вещами.

Феаки на первый взгляд вроде нормальные. В отличие от гигантских людоедов-лестригонов они не попытаются вас съесть; и в отличие от лотофагов они не будут с помощью снадобий погружать вас в вечный блаженный сон.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ОДИССЕЯ

Киконы – жители города, на который напал Одиссей по пути из Трои. Их союзники потом отправляют его восвояси.

Лотофаги – первые люди, вкусившие растительные «плоды забвения».

Киклоп (циклоп) – одноглазый сын Посейдона. Хорошо обращается с овцами. Любит есть сыр и людей.

Эол – властитель ветров. Дает Одиссею мех с ветрами, спутники Одиссея потом его открыли. Большая ошибка со стороны спутников. На заметку тем, кто хочет точно узнать, где плавал Одиссей: вам станет известен его маршрут, когда вы найдете человека, сшившего мешок для ветров.

Лестригоны – неприятный народ. Тоже людоеды.

Кирка (Цирцея) – волшебница, у нее особая манера принимать посетителей: она превращает их в зверей.

Подземное царство – Одиссей там побывал, по большому счету, просто чтобы отметиться. Древний вариант экстремального туризма.

Сирены – древних людей очень занимал вопрос, что же они такое пели, учитывая, что никто из слышавших не выжил (кроме, разумеется, Одиссея и Орфея). Один из любимых вопросов императора Тиберия.

Сцилла и Харибда – одна – чудовище, поедающее на ужин моряков, вторая – жуткий водоворот. Одиссею нужно пройти между ними.

Стада Гелиоса – съедены экипажем Одиссея. Большая ошибка. «Отправляйтесь сразу в тюрьму. Не проходите поле ВПЕРЕД».

Калипсо – нимфа, удерживающая Одиссея для любовных утех.

Феаки – очень приветливый народ, отправляют Одиссея домой.

Женихи – последнее испытание Одиссея. Зверски убиты. Одиссей победил!

Остров феаков – остановка по пути домой на Итаку, переходная зона между миром фантастическим и повседневным.

Они обитают далеко от других людей; когда-то они соседствовали с киклопами, но подвергались постоянным нападениям и потому снялись с места. Так они исчезают с карты – в буквальном смысле. Они живут в изобилии – похоже на чертоги сказочного царя, где пир горой и вино рекой. У них даже есть те самые волшебные псы, золотой и серебряный, о которых я тебе говорил, – они охраняют дворец. Собаки часто похожи на своих хозяев – вот и эти необыкновенные существа хорошо сочетаются с феакийской утопией.

– Ха! Я бы на них поглядела.

Но по горделивому вилянию хвоста я понял, что вообще-то она считает себя лучше всяких там металлических собак.

Она и в самом деле лучше, конечно.

– Мне бы понравились феаки.

– Почему?

– Их царь рассказывает, что они любят пиры, музыку, танцы, разнообразную одежду, теплые ванны и хорошо посидеть. Хорошая жизнь. Они были не против ночных гулянок – как и сыны Приама в Илиаде. Они любят слоняться без особого дела и даже играют в какую-то сложную танцевальную игру с пурпурным мячом.

– Это и правда в твоем духе.

– Именно. – Я поудобнее устроился в кресле. Сидеть в удобном кресле – одно из величайших удовольствий, которые может дать цивилизация, и я не верю, что изобретут что-то лучше.

Дождь все еще лил, и видно было, как кто-то в таком жутком непромокаемом анораке с трудом идет против ветра. «Многовыносливый бедняга», – подумал я и виновато глянул на Уну, но ее, казалось, не сильно волновало, что мы так и не вышли на улицу.

– Итак, Одиссея принимают, и, согласно правилам ξενία (ксени́а), гостеприимства, хозяин не должен задавать гостю вопросов, пока тот не насытится пищей. И только после этого он рассказывает свою историю. Истории из этой части поэмы люди как раз по большей части и знают.

Это вставное повествование: история внутри истории, расширенная версия таких же мифов и историй, которые рассказывали друг другу герои Илиады (помнишь Главка с Диомедом?). Поэт оказывается предельно тактичным: самые фантастические части поэмы рассказаны устами одного из ее персонажей, таким образом на шаг отдаляя их «правду».

С самого зарождения литературной критики предпринималось много попыток привносить в приключения Одиссея разные смыслы. Он моряк, обыкновенный человек, который сражается с самыми разными чудовищами – все их так и хочется интерпретировать как аллегории или, позднее, как этапы психологического путешествия.

Вот есть страшный одноглазый киклоп. Он довольно неотесанный, но все же достаточно цивилизован – производит сыр и вино. Гостей он принимает совершенно не как в лучших домах. Он запирает Одиссея и его спутников и пожирает их по двое. Я как-то видел: утята идут вразвалочку, а собака хватает одного – представляю, что киклоп именно так хватал людей и пожирал.

Ситуация не из легких. Одиссей не может применить силу, потому что киклоп слишком большой. Камень, загораживающий выход из пещеры, не сдвинешь. Нужны смекалка и сообразительность: Одиссей решает напоить киклопа и ослепить его. Вот это реально доказывает эволюционную необходимость в двух глазах.

– А почему они думали, что у киклопа один глаз? Так вообще бывает?

– Ответ на этот вопрос есть у Роберта Грейвса: он полагал, что киклопы изначально были кузнецами, а на лбу у них были вытатуированы концентрические окружности – отсюда название: κύκλος (кюклос), «круг», и ὄψ (опс), «глаз», вместе «круглоглазый». Еще он упоминает, что кузнецы иногда закрывали один глаз повязкой.

– Это правда?

– Звучит не слишком убедительно. У киклопа в поэме никаких связей с кузнечным делом, хотя киклопы действительно помощники Гефеста.

История о том, как Одиссей одолел киклопа, подчеркивает интерес к самосознанию, присутствующий в поэме. Герой заявляет, что его имя – Никто, по-гречески Οὔτις (читается «утис»). Заметь, это слово звучит очень похоже на первые два слога его настоящего имени – «Одис», как будто идея так назваться пришла ему в голову спонтанно.

Сегал еще отмечает схожее с этим именем слово «боль» – ὀδύναι и «ненависть» – ὀδύσσεσθαι, и кроме того там притаился еще один каламбур. В греческом два отрицания – οὐ и μή. Οὔτις