не вода.

– Это все равно вода.

– Да ведь в ней соль?

– Помнишь, мы в горы ходили? – спросил я.

– В горы?

– Помнишь, ты там в озере купалась?

– Я еще такой желтый купальник надевала, да?

– Да. Наверное, так оно и было.

– Желтый купальник уже сделался маловат, но я все равно его надела.

– Ага, в тот раз.

– На самом деле, это не купальник стал маленький, а я выросла.

– Ну да… Вода, в которой ты купалась, была несоленая.

– Ага.

– Ее можно было пить, помнишь?

– Разве мы ее пили?

– Нет, но могли бы и пить.

– Тогда почему не пили?

– Не знаю. Наверное, у нас с собой бутылки с водой были.

– А зачем?

– Ну…

– Папа, а поехали туда! К тому озеру.

– Теперь уже не получится.

– Это еще почему?

– Сама знаешь.

– Засуха, да?

– Да.

– А тут нету таких озер? Где вода пресная, без соли?

– Нет. Может, когда-то и были. Но высохли.

– Глупо как.

– Да.

– А сколько всего есть пресноводных озер?

– Много.

– Больше десяти?

– Больше десяти.

– Больше ста?

– Больше миллиона. Озера даже под землей существуют.

– Под землей? По которой мы сейчас идем?

– Да.

– Ну нет. По воде ходить невозможно.

– Возможно. Такая вода называется грунтовая.

– И мы по ней ходим?

– Кое-где такой воды много. В Южной Америке, например, – это на другом берегу Атлантического океана – под землей находится водоносный горизонт Гуарани.

– Мы по ней ходим! Как Иисус.

– Мы ходим по земле, а под ней уже вода. Нас от воды отделяет прослойка из земли и камней. То есть мы не совсем как Иисус.

– Но почти.

– Грунтовые воды есть повсюду. И прямо сейчас под нами – тоже.

– Сейчас.

– Ага.

– Здесь?

– Да.

– Тогда почему мы не прокопаем колодец?

– Вода очень глубоко. И смешана с землей и камнями.

– Но можно же попытаться?

– Уже давно пытались, и без толку.

– А в Америке?

– В Южной Америке. Там до воды действительно можно докопаться. И территория эта огромная. Она тянется под Бразилией, Аргентиной, Парагваем и Уругваем.

– Парагваем и Уругваем?

– Это намного больше, чем вся Франция… А воды там хватит на весь мир.

– Ой.

– На целых двести лет.

– Ой!

– Вот именно.

– А чья она?

– Не знаю… Наверное, тех, кому принадлежит земля.

– Но разве бывает так, что вода кому-то принадлежит?

– В смысле?

– Вода же течет – как она может принадлежать?

Мы пришли. Лу выпустила мою руку и забежала под деревья. Ур-ра! – словно говорили ее плечи, на которых подпрыгивали косички.

Мы прошли по саду. Мимо бака с водой. Надо бы попробовать его открыть – может, в доме и ключ найдется. Но Лу уже направилась к лодке, и я пошел за ней.

– Мы пришли накрыть ее брезентом, – сказал я, – и завязать веревки. Помни. Лодка не наша.

Однако Лу не ответила. И когда мы снова сидели в рубке, я понял, что за брезент мы еще не скоро возьмемся.

Здесь, в тени деревьев, было прохладно. И ветерок ощущался. А Лу почти сразу же вспомнила начатую в прошлый раз игру. Она кричала, вопила и бранилась, стреляла и фехтовала, смеялась и плакала. Она поднимала парус, дралась с пиратами и приручила дельфиненка. Он повсюду следовал за лодкой, а звали его Нелли. Откуда, интересно, она это имя выкопала.

Я был статистом. Глупым матросом. Выполнял ее приказы, стал частью ее «как будто бы». «А ты как будто бы сказал вот так и потом как будто бы сделал эдак… И ты тогда как будто бы отпрыгнул в сторону. А теперь как будто бы ночь наступила и ты как будто бы испугался».

Настоящей угрозы в ее игре не было. Хотя нас повсюду подстерегали опасности, ничего особо страшного Лу не придумывала. И все время повсюду в нашей игре была вода.

Я исполнял приказы. Дышалось мне легко.

Но в конце концов Лу надоело.

– Я пить хочу.

Мы принесли с собой пол-литровую бутылку воды, которую налили утром, когда в столовой распределяли еду, но эта вода давно уже кончилась. На языке осела поднимающаяся с сухой земли пыль.

– Давай возвращаться, – предложил я.

– Нет! – заупрямилась Лу.

Она вся перепачкалась. Кожу покрывал толстый слой пыли. На лице виднелись потеки пота. С одной косички слетела резинка, и волосы расплелись. Мы явно нуждались в воде не только для того, чтобы напиться.

– На тебя посмотрят и опять заставят нас в очереди стоять и анкету заполнять, – пошутил я.

– Опять очередь? Нас что, так не пустят?

– Да я же шучу, Лу.

– Нас правда в лагерь не пустят?

– Пустят, уймись.

Однако она вдруг насторожилась. Маленькое тельце напряглось. А я пожалел о своей выходке.

– Ладно. – Я пошел на попятную. – Останемся на подольше, если найдем воду.

– Где?

Я кивнул на садовый бак.

– Вон там.

Один за другим я перепробовал все найденные в доме ключи.

– Ни один не подходит.

– Почему? – спросила Лу.

– Придется возвращаться.

– А по-другому можно его открыть?

Я медленно кивнул. Жажда не отступала. Я подумал о воде там, внизу. Прозрачной, черной, холодной.

Я колотил по висячему замку – сперва камнем, потом ржавой лопатой, которую нашел в сарае. Но замок оказался прочным. Такие прочные штуки только в стародавние времена делали.

Колотя по замку, я пытался улыбаться Лу. Все будет хорошо, говорила моя улыбка, видишь, я все улажу. Вот только уладить не получалось, хоть я и потел все сильнее.

В конце концов я отставил лопату и уселся на крышку бака.

Недовольно посмотрев на меня, Лу сунула руку в волосы и протянула мне ее. Шпильку.

– Так все воры делают.

Ты глянь чего.

– А ты откуда знаешь?

Она пожала плечами.

– Сама не знаю.

– В кино видела?

– Может, и в кино. Не помню.

Я принялся ковырять в замке шпилькой, и наконец он поддался. Я поднял крышку, мы склонились над баком и уставились в темноту.

– Хо-хо! – крикнула Лу.

Со дна откликнулось эхо.

С внутренней стороны бака висело старое железное ведро, и я бросил его вниз. Ведро гулко стукнуло о стену.

И сразу же снизу послышался плеск.

– Вода! – воскликнула Лу.

Там и впрямь была вода.

Судя по всему, ведро зачерпнуло воду и стало потихоньку наполняться.

Я потянул его на себя. Лу подалась вперед. Наконец я вытащил ведро, и мы оба заглянули внутрь.

Оно было полным всего на четверть, да и жидкость водой назовешь разве что с большой натяжкой. Светло-коричневая, вперемешку с хлопьями ржавчины, и пахнет кислятиной.

Лу скривилась.

– Ее можно пить?

Я покачал головой, чувствуя, как меня накрывает разочарование.

– Но я пить