ждать. Эрис была убеждена, что олениха придет, какое-то чувство настойчиво твердило ей об этом. И даже когда за весь день ничего не произошло, сугор не упала духом. Терпение и выдержка должны были обеспечить ей удачную охоту в будущем.

Вторые сутки ожидания близились к концу. Солнце медленно катилось в закат, скромный запас провизии почти кончился, и подуставшие мышцы иногда сводило. Эрис продолжала выслеживать робкое создание, до последнего храня веру в свой план. И была полностью права, ведь вскоре из чащи вышла золотистая олениха и, почувствовав себя в безопасности, начала мирно пастись.

Еще давно отец обучил, куда лучше стрелять, чтобы одной атакой сразить зверя, не причинив ему страданий. Метить чуть выше груди, чтобы стрела мгновенно пронзила жизненно важные органы – это было идеальным вариантом.

Эрис натянула тетиву и ощутила себя подобно своему луку – заряженной и опасной. Олениха неожиданно подняла голову, пережевывая траву. Она не казалась напуганной и даже не готовилась к бегству. И правда, отчего вдруг? А Эрис снова почувствовала сопротивление внутри. То, с каким спокойствием смотрела по сторонам невинная кин, не подозревая о скорой гибели, разбудило сомнения в душе сугор.

Зачем было убивать?

Растерявшись на миг, лучница до скрипа стиснула зубы и через силу натянула тетиву. Пальцы снова вспотели, прицел затанцевал по кругу, и этот процесс было уже не остановить.

– Да что же это… такое? – чуть ли не плача, шептала Сугор. – Почему я… не могу… сделать этого? Почему?..

По виску скатилась капля пота, дышать стало трудно. Лук обернулся непосильной ношей для Эрис, отчего она окончательно сдалась и опустила его. Стрела вернулась обратно в колчан, и, не желая больше задерживаться на месте, сугор слезла с дерева и остановилась напротив кин. Самка не шелохнулась и только поджала уши.

– Я не смогла этого сделать, Цитри… Прости, что не добыла для тебя зверя, – вяло поклонилась она. – Наверное, никогда мне не стать настоящей сугор, как бы я ни старалась, как бы в меня ни верили… И никогда мне не стать такой же сильной, как Диас. Прости меня…

Кин забила копытом и рванула прочь в лесные чащобы, оставив Эрис одну на поляне. Девочка по-своему растолковала ее жест и также безмолвно отправилась домой. Обратная дорога казалась до ужаса короткой. Сугор не знала, как ей теперь смотреть в глаза Диасу, что рассказать друзьям, и самое главное, как ей теперь признаться родителям, что она никогда не сможет охотиться?

Последние лучи, сверкнув на прощание, скрылись за горизонтом, погружая лес в ночную темноту. Но Эрис не спешила возвращаться в деревню, поэтому нарочно шла медленнее обычного. И, может, она так бы и плелась, если бы не дурной знак, неожиданно потревоживший ее.

Отчаянный крик куску оглушил Эрис, она споткнулась и подняла голову. Туча перепуганных птиц летела прочь, предупреждая всех в лесу о страшной опасности. Сугор никогда в жизни не видела, чтобы они так себя вели. Вдали за деревьями уже должна была быть ее деревня. Принюхавшись, лучница уловила запах дыма, а приглядевшись получше, рассмотрела огненные языки.

– Цитри всемогущая! – взмолилась Эрис и что было сил рванула к дому.

Лучница неслась через чащобу, а переступив порог, не узнала это место. Хижины были охвачены пламенем и с громким треском сгорали на глазах. Послышались женские крики и пронзительный детский плач, которые сменились звериным ревом.

В мыслях мелькнул образ родителей, и Эрис, позабыв обо всем, устремилась вглубь деревни, чтобы отыскать их.

– Мама! Отец! Мама! Отец! – выкрикивала она, мечась от одной пылающей развалины к другой.

Вдруг из одного дома вылетел рыжеволосый сугор в рваной прожженной одежде. Увидев лучницу, он запнулся на миг, не поверив себе.

– Эрис? Это ты? Что ты здесь делаешь? Дурочка, беги отсюда! Живее!

– Каин, – немного облегченно выдохнула она, надеясь, что хоть друг ей объяснит, что происходило в деревне. – Кто это сделал? Почему мы не тушим пожар? Ты видел моих родителей? Что с ними?

– Сейчас нет на это времени! – завопил он, и грубо схватив за руку, поволок за собой. – Шевелись скорей, если не хочешь стать Шуго!

– Стать… кем? – на бегу спрашивала лучница. – Каин, постой! Я должна найти родителей! Я никуда не уйду без них!

Не обратив внимания, мальчик быстро тащил Эрис между хижинами, и тогда не стерпев его безразличия, она раздраженно освободила ладонь и отбежала от него.

– Что ты делаешь? Нам нельзя останавливаться! Они найдут нас! Найдут и поймают! – распалился в крике Каин.

– Я же сказала, что должна найти родителей! Они наверняка беспокоятся за меня!

– Глупая! Тебе нельзя туда возвращаться! Идем со мной, иначе тебя тоже обратят и схватят!

– Да о чем ты говоришь? Я не понимаю тебя! Кто напал на нас?

– Прости, но у меня нет на это времени.

Каин уже махнул на нее рукой, но не успел двинуться с места, когда за его спиной воплотились два высоких человека в черных балахонах. Каин попятился от них и, споткнувшись на ровном месте, повалился на землю. Один из незнакомцев криво ухмыльнулся.

– А вот и еще один. Хватай мальчишку, когда я закончу, – крикнул маг, поигрывая серебряным амулетом.

Вознеся посох над головой, мужчина зачитал заклинание, от которого шар засиял ярче и заискрил молниями. Мальчик с ужасом смотрел на вершащуюся магию, забыв как дышать. Эрис остолбенела, когда под разрывающий душу крик Каина ослепляющее свечение обрушилось на него. Маленькое человеческое тело забилось на земле от боли, обращаясь в нечто совсем иное. Силуэт Каина заметно подрос и изменился, и, как только обряд был завершен, на месте веселого рыжеволосого сугор остался крылатый львенок. Громко завыв, он упал на бок и не смог двинуться, только тяжело запыхтел через раскрытую пасть.

Маги в темных балахонах принялись связывать зверя, чтобы тот, когда очухается, не вздумал сбежать от них. Прижав руки к груди, Эрис смотрела в обреченные глаза Каина, вся содрогаясь от страха.

– Эй, там еще одна, – отвлекся от работы мужчина, указав на лучницу, и она затравленно трепыхнулась.

– Хватай ее, у меня заклинание еще не перезарядилось. Нужно время.

– Слышала, мелочь? А ну иди сюда!

Как по команде, сугор сорвалась с места прочь от незнакомцев. Она кожей ощущала, что ее должны вот-вот поймать! Глаза не видели ничего, их застилало пеленой стараха, в которой, казалось, не было выхода и не было спасения. Эрис бежала вперед, оглушенная собственным сердцем и ужасом.

Забежав за угол, чтобы скрыться за трапезным залом, Эрис врезалась во что-то и упала, схватившись за ушибленный лоб. К несчастью, тем,