с золотом. Нет им никакого дела до вашего императора. Тут хоть чиньяньский состязание объяви, хоть какой. Помчатся за богатством и властью, вот и весь сказ.

   Но так сказать нельзя же, наверное. И правду нельзя. Что ж делать-то? Я вспомнила, что я дамозелька.

   - Крайсветная империя – самая древняя и великолепная в мире, – пропищала я, понятия не имея, так ли это. – А могущество ее императора не сравнится ни с чем. Как слабость тянется к силе, так и я тянусь к божественному императору, дабы иметь возможность всю жизнь им восхищаться.

   Ну, ничего так вроде.

   - Через пять, через десять, через двадцать лет, – вдохновенно вещала я, – я вижу себя подле божественного Камичиро. Кто есть женщина, как не сосуд, хранящий в себе вдохновение для подвигов мужчины? – это я тоже почерпнула из болтовни Барбары. – Все годы, что мне проведу возле моего божественного супруга, ежели удостоена я буду величайшего счастья стать таковой, я вижу себя источником услады для глаз и сердца, который никогда не иссякнет.

   Уууфф… Я скользнула взглядом по императорам и советнику. Со Фу сохранял обычный благодушный вид, те же сидели с невозмутимыми лицами. Ну и ладно.

   Теперь стих, значит. Чего там Барбара говорила? Прекрасный цветок? Я прочистила горло и выдала:

   - Словно малина без шипов,

   Буду я для тебя,

   Ваше величество.

   - Прекрасно, дитя мое, – одобрил Со Фу. - Какая глубокая мысль. Говорит о том, что ты готова цвести и плодоносить для своего супруга, при этом не выказывая никаких неприятных черт своего характера. Не могу не заметить, как остроумно было с твоей стороны использовать свое имя. Чудесное стихотворение.

   Правда, что ли? Поклонившись и обливаясь потом, я вернулась на свое место. Кровь стучала в ушах. Вот уж не представляла, что буду так волноваться. Надо же было ему вызвать меня первой! Знала бы, что другие станут говорить, хоть как-то бы подготовилась. Большую часть выступлений других невест я не слышала, занятая тем, чтобы хоть как-то успокоиться. Ближе к концу начала приходить в себя. Ферфетта выдала что-то о том, что готова стать величайшей драгоценностью в короне императора, Брунгильда сообщила, что будет ему верной подругой в любом бою, а Зухра сказала что-то вроде: «Миний дуулга, хэвлээр явагчийг надад буцааж өг, дараа нь хөл янк».

   Ей Со Фу тоже сказал, что стихотворение прекрасное. И хоть бы мускул дрогнул на лице. Все те же приветливые лучистые морщинки. Непростой старичок.

   За креслом каждого императора маячил слуга. После выступления невест императоры оборачивались и что-то им говорили, а слуги записывали. Ага. Потом, значит, они просто возьмут суждения настоящего императора. Не записать – не запомнишь, девок больше двадцати. А если только за одним будут записывать, все сразу поймут, что это Камичиро.

   Наконец невесты отмучились. Было видно, что подустали все, даже императоры. Со Фу поднялся с явным облегчением, что самое трудное позади.

   - Благодарю всех невест за ваши стихотворения и ответы. Сегодня же вечером количество пинь, соответствующее оценке каждой, окажется в ваших вазах. Теперь артисты традиционного чиньяньского театра ничоси покажут вам сцены из истории Чиньяня.

   Загудели дудки, забили барабаны, и на площадку вышли люди в разноцветных шелковых одеяниях с вышивкой. Похожих на императорские или те, что у придворных, но не совсем таких. Развевающиеся полы, длинные, широкие рукава, причудливые узоры – глаза слепило блеском и красками.

   - Рождение императора! – провозгласил артист в красном халате.

   Лиц не видно – все в масках, но, кажется, все мужики.

   - Давным-давно, тысячи лет назад, родилась Крайсветная империя. Самая великая из существующих и поныне.

   Та-дааам! – продудели дудки. На сцену вышли два мужика: в серебристом халате и в золотистом. У обоих были круглые маски, у первого – белая, у второго – желтая.

   - Это наша любимая земля, сказали друг другу Солнце и Луна. И ей нужен хозяин.

   Серебряный и золотой чего-то пошушукались.

   - Нужен правитель, сочетающий в себе семь божественных качеств, чья власть исходит с самих Небес. А кто может стать лучшим императором, нежели сын Неба.

   Луна и Солнце пообнимались, потом ушли в сторонку, и на площадке появился человек в золотой маске и ярких шелках с вышивкой.

   - Золотой сын Неба, рожденный Луной и Солнцем! – провозгласил красный. - Он ярок, точно жаркое светило, породившее его, и столь же пламенно его сердце. Но мать его рассудка – прохладная лунная ночь, которой ведомо скрытое.

   Император-лицедей застыл в торжественной позе.

   - Славьте же императора Крайсветной и его семь божественных добродетелей! Отвага, мудрость, темперамент в любви, здоровье, благоразумие, проницательность, умеренность, беспристрастность. Да здравствует божественный император!

   Пока красный говорил, вышли несколько слуг, поставили золотой трон, на который уселся император, и распростерлись. Так и оставались лицами в пол, пока красный не договорил.

   Потом вперед выступили Луна и Солнце и встали по обе стороны трона. Каждый положил руку на плечо императора.

   Дудки продудели, барабаны побарабанили, мы похлопали в ладоши. Лицедеи поклонились и ушли.

   Поднялся Со Фу.

   - Высокочтимые невесты, наши желанные гостьи, только что вы увидели легенду о рождении первого императора Чиньяня, чья власть считается властью Неба и передается от отца к сыну. Теперь же прошу проследовать на долгожданный пир, на котором вы сможете ближе познакомиться с императорами. Рассадка устроена так, что…

   - Ты спешишь, Со Фу. Еще не все представились императору.

   Я оглянулась и поняла: со змеищами это я давеча погорячилась.

ГЛАВА 9

Сколько раз мне мать говорила: «Не руби, Малинка, сплеча». Сколько раз отец повторял: «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Но нет, я сначала сделаю, а потом подумаю. Вот и сейчас: понараскидывалась прозвищами – Змеища Первая, Змеища Вторая. И не осталось ничего для этой вот, которая откуда ни возьмись появилась. Выступила из темноты, и поняла я: вот она, настоящая-то змеища. Рядом с ней что Ферфетта, что горная принцесса ровно бабочки. Если б змеи – те, настоящие, ползучие – ее увидели, тут же признали в ней свою госпожу и королевишну. Сказали бы: «Приходи, девка, княжить и володеть нами». Явилась на праздник гадюка истинная, и видно это было с первого взгляда.

   Все уже поднимались, предвкушая вечерний пир, поскольку